Нацизм без эмоций. 22 июня посвящается.

22 июня — День памяти и скорби. Этим все сказано. И нет нужды напоминать, сколько связано у нас с Великой Отечественной. У каждой нашей семьи свой счет к Гитлеру и гитлеровцам и свое право на вечный вопрос: как такое стало возможным?

Наиболее точно ответить на него могут те, кто владеет информацией профессионально — ученые, писатели. Для них особенно важна «чистота первоисточников». После Нюрнберга фашистский режим канул в преисподнюю, тут его подлинная история и начала выходить на поверхность — стенограммы, расшифровки «прослушек» высоких кабинетов рейха, дневники, личная переписка всевозможных фюреров, все то, что в победном 1945-м в качестве трофеев стало достоянием советских архивов. В том числе и особо секретного трофейного архива Генерального штаба Советской армии...

— Елена Евгеньевна, а стоит ли копаться в психологии этих людей? Лидия Чуковская хорошо сказала: если человек по профессии палач — существенно ли все остальное?

— Нацизм — концентрированное, химически чистое зло. Но как явление его надо изучать всерьез, объективно и комплексно, хотя бы для того, чтобы понимать — откуда он пришел, надежно ли похоронен. А мы всЈ еще говорим про нацизм языком эмоций.

Для поколений, переживших войну, это было оправданно: слишком страшен ожог, коснешься — вскрикнешь от боли. Но завтра ваш сын или внук спросит: то, что Гитлер решил в Германии жилищный вопрос, — правда? Вы ему что в ответ — чаплинского «Великого диктатора» предложите посмотреть? Фильм хороший, только на вопрос не отвечает.

— А как надо говорить про нацизм?

— Как про попытку с помощью циничных технологий власти реализовать преступные идеи. Как про опыт ампутации у себя совести вполне разумными и образованными господами. Как про торжество аморального прагматизма.

Кровь неизбежно начинает литься, когда кому-то в голову приходит нехитрая мысль

— в сжатые сроки обеспечить своему народу счастье. Просто надо убрать тех, кто мешает, и хорошенько напрячься. Германия с 1933 по 1945 год — один из таких экспериментов. Абсолютно демократическим путем пришли к власти люди, которые потом вырезали миллионы. И ведь не обманывали никого — все планы были изложены в «Майн кампф» еще в 1924 году! Но при этом в просвещенной, цивилизованной стране они сумели завоевать симпатии населения и приступить к осуществлению своих идей. Говорят — массовое безумие. Неправда. Не может безумие длиться так долго и охватывать весь народ. Выходит, какие-то другие причины. Какие?

Я работала с личной перепиской верхушки рейха. Это — самый честный вид документов. В тоталитарной стране люди боятся говорить правду в дневниках, врут в официальных бумагах. Но когда, например, тот же Гесс вечером пишет любимой жене, как прошел день, причем добавляет, что передаст конверт с нарочным, — он ничего не скрывает. Я поначалу брала эти письма, преодолевая внутренний барьер: копаться в грязном белье грязных личностей... А дальше — шок. Первая мысль: не может быть, они же люди как люди! Вторая — нет... Мы же знаем, чем все кончилось. И становится ясно: все-таки люди. Но со своей логикой. Абсолютно циничной, изначально аморальной — но логикой.

— Жилищную проблему Гитлер действительно решил?

— Если точнее — он ее успешно решал. Это один из масштабных социальных проектов нацистов. Надо было показать народу: фюрер пришел для общего блага.

Многие социальные идеи нацистов потом использовались во всем мире: «Фольксваген», автобаны, супермаркет. Первые комбинаты бытового обслуживания в кварталах новостроек, заграничные круизы для рабочих на специальном лайнере «Вильгельм Густлов». Даже государственная кампания по борьбе с пьянством... С «сухим законом» она не имела ничего общего: производство алкоголя как раз увеличили, но при этом ввели целую систему штрафов и общественных порицаний. Вождь «Трудового фронта» Лей обратился напрямую к немецким женщинам и... нашел у них, понятное дело, самый живой отклик. (При том что сам оставался горьким пьяницей.) Потребление алкоголя действительно тогда сократилось, через год-другой сэкономленные крепкие напитки пошли на фронт.

Все это делалось на фоне ликвидации безработицы, роста зарплат, победы над преступностью... Начался неестественный, лихорадочный, но наглядный и ощутимый рост уровня жизни.

— Кто конкретно отвечал за социальные программы?

— Роберт Лей. Любопытная фигура. Нацисты 1 мая 1933 года разогнали профсоюзы, вместо них создали «Трудовой фронт». Его и возглавил Лей — старый соратник Гитлера, человек гибкий, отличный организатор, умевший находить общий язык с кем угодно. Часто вспоминают гитлеровскую фразу: «Народ — женщина, которую надо уметь взять». Цитата неполная, продолжение такое: «Нашему Роберту это всегда удавалось». Сказано в связи с назначением Лея главой «Трудового фронта». Гитлер поручил ему сложнейшую задачу: в стране с давними традициями рабочего движения убедить пролетариев, что с классовой борьбой покончено, нацисты способны обеспечить трудящимся все права без посредников в виде профсоюзов. В Германии тогда внедрялся «фюрер-принцип»: на вершине пирамиды власти — Адольф Гитлер, а дальше вниз — расходящаяся многоступенчатая система других фюреров, отвечающих за все стороны жизни. Лей объехал тысячи заводов, провел тысячи встреч с рабочими. Ревнивый к чужому ораторскому успеху Геббельс говорил тогда: «Наш Роберт слезает с трибуны только «по нужде».

«Трудовой фронт» при Лее стал не просто заменой профсоюзам — там рождалось и обкатывалось множество чисто экономических идей, работали «золотые головы рейха» вроде Шпеера. Касса «Трудового фронта» была столь богатой, что Геринг с его Люфтваффе и глава СД Гейдрих присосались к ней, как две пиявки.

— Но деньги-то откуда?

— Деньги Гитлеру дал крупный капитал — те же Тиссены и Круппы. Это была целая кампания: без лишнего шума уговорить их тряхнуть кошельками. Уламывали и всех вместе, и каждого по отдельности. Предложили идеальную схему: предприятия становятся «народными», но владельцы прежние, только на правах генеральных менеджеров, «первые среди равных» на своих заводах. Состояние — при них, но — джентльменская договоренность! — внешние атрибуты роскошной жизни не выпячиваются. Крупп ходил в одном костюме, знал мастеров по именам, здоровался за руку.

Германская промышленная элита с самого начала знала и про концлагеря, и про предстоящую войну — Гитлер при встречах очень подробно расписывал стратегию завтрашних действий. Ему решили помочь, хотя гарантий не было никаких — лишь обещания. Исходили из того, что другой силы, способной реализовать национальные интересы, интересы германского капитала, все равно нет.

Деньги промышленников и государственное распределение военных заказов позволили промышленности набрать обороты. Что-то вроде инъекции морфия: укол — и больной вскочил, бегает...

— А ломка?

— Началась и ломка — экономику-то не обманешь. Любой лидер не прочь одарить сограждан жильем — только жить-то приходится по средствам. Но Гитлер с самого начала не собирался жить по средствам! Цель была одна: в сжатые сроки, завоевав симпатии населения, поднять военную промышленность. А там война, она обеспечит и сырье,и рабочую силу, и производственные мощности...

Уже к 1938 году Германия оказалась в двух шагах от экономического банкротства — казна иссякала. После аншлюса Австрии первым делом пустили в ход золотой запас австрийского Национального банка — такая была потребность в средствах. Даже от военных проектов отказывались. Очень много средств ушло, например, на создание «зауральского бомбардировщика» — самолета, который достигал бы целей за Уральским хребтом. Но запустить его в производство так и не смогли. И фундаментальные науки загубили не из-за тупости Гитлера, а из-за той же нехватки средств.

— При этом в Германии творились вещи, ужасавшие весь мир…

— Вожди Третьего рейха искали быстрые и эффективные пути решения проблем, изъяв из обращения понятие «мораль». Нет денег? Для начала — уменьшить количество едоков. Как? Нужно избавиться от человеческого балласта — душевнобольных, инвалидов (программа эвтаназии). Еще можно принять расовые законы — расширить круг уничтожаемых. Ограбить евреев, попутно списав на них все беды Германии. Потом ограбить чехов, французов, русских; ограбленных — в лагеря или сразу в печи. И наконец, вообще ограбить весь мир.

— Война была неизбежна?

— Конечно. Гитлер запланировал ее в 1924 году , в «Майн кампф». Не начни он войну, в сороковых остался бы сидеть с горой стремительно стареющего оружия и пустой казной. На руку ему играло мучительное чувство национального унижения немцев после Первой мировой. Репарации, контрибуции, территориальные разделы — Европа тогда действительно обобрала Германию. А выросло уже новое поколение. Оно воспитывалось на рассказах о том, как храбро дрались немецкие парни на фронтах, пока их не предали всякие евреи и либералы в Берлине. Идея реванша! Плюс извечный немецкий комплекс «жизненного пространства». Идущий из средневековья образ: немец, дух которого витает над всем миром, вынужден стоять на одном пальце, потому что у Германии мало земли. Захват чужих территорий воспринимался как естественное право немцев.

Так что, когда в 1939 году немецких рабочих отправляли в окопы, почти никто в Германии по-настоящему не протестовал (хотя из-за военных приготовлений уровень жизни снова начал падать). Немцам было что защищать — строй, при котором они наконец зажили хорошо. Им было за что воевать — за возможность завтра жить еще лучше.

— Несколько конкретных вопросов. Почему штурмовики носили коричневые рубашки?

— Просто так вышло. Рем поехал закупать обмундирование для первых штурмовых отрядов, а на военных складах в нужном количестве оказались только коричневые рубашки. Когда одно время нацисты были запрещены, штурмовики ходили в белых.

— Почему у эсэсовцев была черная форма?

— Тут интересная история. Еще в 20-х годах Гитлеру понадобился фрак, но все, что ему шили, сидело мешком. Наконец нашли портного, который сделал отличную работу и буквально преобразил фюрера. Портной был по национальности еврей, но это никого не смущало. К нему тут же обратился Гиммлер и сделал заказ для новых формирований — СС. Портной опять оказался на высоте — подобрал цвет, покрой, то есть опять профессионально выполнил свою работу. Он тогда еще толком и не знал, что такое СС, везде говорили — вроде бы такие новые полицейские части по борьбе с преступностью. Гиммлер позже «отблагодарил» портного, послав его в концлагерь. История, тем не менее, вышла на свет.

— Зачем нацисты жгли книги? Они сразу восстановили против себя весь мир

— Жечь книги придумал Геббельс. Это должно было символизировать приход в Германию новой идеологии — идеологии «очищения», «дезинфекции» (слова, которые нацисты очень любили). Геббельс объяснял: да, жжем... Со временем мы, конечно, вернемся к тому, чему учат всевозможные классики: чувствительность сердца, сострадание... Но пока нужно избавиться от всего, что расхолаживает арийский дух. Еще хотели понравиться рабочим: видите, как мы всяких умников — мордой в грязь! Добавьте личное геббельсовское желание показать интеллигенции, кто в доме хозяин.

Нацисты не рассчитали обратного эффекта (акция-то предполагалась как второстепенная, демонстративному повышению зарплат уделялось гораздо больше внимания). Кадры с пылающими книгами обошли мир, поднялся шум, с протестами выступили ведущие ученые и писатели. Даже профессора-нацисты выражали недовольство. Тогда быстро отыграли назад, публичные сожжения прекратились.

— Была ли в гитлеровской Германии коррупция?

— Было взяточничество. Лей, например, совершенно открыто установил у себя в «Трудовом фронте» таксу: в зависимости от стоимости контракта или подряда — такая-то сумма отката, меньше можно, больше нельзя, за нарушение — наказание — аннулирование сделки. Партийный судья Вальтер Бух (тесть Бормана) завел на него дело и вручил материалы Гитлеру. Тот на судью наорал и делу хода не дал, поскольку и сам считал, что чиновника не переделать — пусть лучше будет смазка для государственного механизма.

— За считаные годы Гитлер создал сильное государство...

— Нацистская Германия была слабым государством.

— А как же мощная армия, тотальный контроль спецслужб?..

— Армия — да, спецслужбы — да. Еще, пожалуй, виртуозная пропаганда... Но в целом это было слабое и неэффективное государство. Порочен был сам «фюрер-принцип». Любой принятый закон или постановление проходили многоступенчатый путь. Под каждого из вожаков-фюреров была создана своя управленческая структура, с собственной разведкой, контрразведкой, чиновничьим аппаратом, со всем набором — от промышленного до спортивного отдела. Дублировали министерства, дублировали друг друга, расплодилось безумное количество ведомств...

— Ну, по крайней мере, один вопрос они решили без бюрократии. Еврейский.

— Да. Антисемитизм был экономически очень выгоден. Большая часть банковского капитала в 20-е годы находилась в руках евреев, уже потому богатые евреи в нацистской Германии были обречены. Антисемитизмом, как известно, можно надуть любую идею и пустить летать, как воздушный шарик над головами. Нацисты так и сделали — накачали ненавистью общество, а сами принялись грабить. Характерно, что простые немцы и тогда многое понимали совершенно правильно. В 1938 году, во время погромной «Хрустальной ночи», они говорили: «Богатых евреев обдерут вожди, а уж нам что останется». И шли громить магазинчик соседа, с которым бок о бок прожили десятки лет; тащили всякую мелочь: мыло, карамель, постельное белье... Наутро многие опомнились — понесли добро обратно, приютили оставшихся без крова, накормили перепуганных рыдающих детей... Пришли в себя и постарались забыть. Хотя бы на время. Наверху же вопрос «что дальше?» все еще оставался открытым. К общему мнению не пришли. Дальше 1939 год, война. В 1940 году обсуждался вариант выселения евреев на Мадагаскар, но уже выросло поколение, зомбированное Геббельсом, оно в первых рядах, приказы загнать европейских евреев за колючую проволоку воспринимаются без малейших сомнений. 1941 год. Захвачены Прибалтика, Украина, Белоруссия — места компактного проживания евреев. Нужно повязать кровью местных коллаборационистов (не случайно расстреливают зачастую именно они). Пора причастить кровью «молодых волков» — эсэсовцев из эйнзатцгрупп. Ведь завтра им предстоит решать «русский вопрос», более масштабный. Правда, у некоторых из гитлеровской верхушки появляются сомнения: а не перехлестнули? Шпеер, например, будет доказывать, что уничтожение евреев не выгодно ни политически, ни экономически. Но машина уже запущена. Евреи сидят в гетто, и что с ними делать — все еще не ясно.. Мадагаскар явно не светит, надо принимать решение.

— «Конвейер смерти»?

— Примерно так. Не забывайте: один из постулатов нацистской идеологии — злокозненное всемирное еврейство. Всемирного славянства нет, всемирного англичанства нет, а всемирное еврейство есть. Оно объединено незримыми нитями, следовательно, за какое-нибудь вырезанное в Карпатах местечко немецким детям отомстит инженер из Голландии или поэт из Франции — потому что тоже евреи. Как бы враз избавиться и от инженера, и от поэта, и от уцелевшего сапожника из местечка? А появились уже люди-функции — Гейдрих, Кальтенбруннер... Они отвечают за раздутые карательные органы, которые должны быть загружены работой. И вызревает идея: этим органам и поручить «окончательное решение еврейского вопроса». Дальнейшее известно: 1942 год, совещание в Ванзее, два десятка не самых главных чиновников педантично разрабатывают концепцию «решения». А дальше уже чистая технология: расстреливать — нерационально, много шума, много попутных эксцессов, лучше создать специальные лагеря. Помню сухой и конкретный документ: протокол обсуждения, какой газ целесообразнее использовать.

— Вы сказали, что вслед за «еврейским» на повестке дня стоял «русский вопрос»...

— Сохранилась стенограмма одного из заседаний руководства СС с докладом Гиммлера о перспективах создания за Уральским хребтом девяти тысяч лагерей для уничтожения русского населения. Лучше мелких — у них оборачиваемость больше...

Впрочем, всех русских уничтожать не собирались, часть надлежало оставить для сельскохозяйственных работ. Принцип отбора прост: расчистить хорошие земли для заселения колонистами. Посмотрите: во время войны были районы, где гитлеровцы с самого начала жгли деревни, убивали и сгоняли людей, а были места, где вели себя спокойно. Все зависело от того, подходит или нет та или иная территория для будущего освоения. В письмах офицеров вермахта домой — прелестные фразы: «Я уже присмотрел себе деревню... здесь Дом культуры, который может стать центром нашего поместья»...

Нацизм не надо демонизировать, он достаточно страшен сам по себе.

— Как приходили к нацизму те, кто потом его возглавил?

— По-разному. Гесс — воспитанный мальчик из богатой семьи, на Первую мировую отправился добровольцем. Война ему сильно дала по мозгам, вернулся растерянный. Поступил в университет, вступил в «добровольческий корпус», боровшийся с коммунистами, тосковал по сильной личности, способной возродить Германию. Зашел раз в пивную — и услышал Гитлера... Молодой Геринг — это такой «герой-рубака», тогда худенький, шустрый. В начале двадцатых шатался без работы, подрабатывал, катая на самолете богачей. На митинг нацистов его притащил фронтовой друг, знаменитый ас Эрнст Удет — тот обожал эксцентричную публику, вечно шлялся по всяким тусовкам... Лей — интеллектуал, демагог, дамский любимец. Три высших образования, диссертация по химии: искусственный каучук. Но, видимо, чувствовал, что великий ученый из него не получится, а честолюбие распирало. К тому же война и французский плен тоже сыграли роль. Геббельса мучили комплексы: хромой, на войну не попал. Маялся по семи университетам, мечтал стать великим писателем, написал девять романов, в юности опубликовал один, который никто и не заметил. Остальные даже в свои лучшие годы не печатал, понимал, что слабые. Решил себя попробовать в новом качестве...

— А были в этом кругу те, кто понял, что заигрался? И не в 1945-м понял, а раньше?

— Были. Они мне особенно интересны. Был такой «Пуци» — Эрнст Ганфштенгль, богатый человек, сибарит, весельчак, что-то вроде Саввы Морозова при нацистах — подбрасывал денег, прятал от полиции. А когда они пришли к власти и Пуци увидел, что все всерьез, — испугался, сбежал за границу. Работал у американцев экспертом по нацистским делам. Или Альбрехт Хаусхофер, поэт, сын знаменитого геополитика. Цитирую его письмо 37-го года: «Колесо истории катится неприметно для глаз, и нам кажется, что еще ничего не потеряно... как вдруг, подняв глаза, мы обнаруживаем, что заехали туда, куда не желали бы попасть и в страшном сне. И мы начинаем проклинать того, кто правил колесницей, лицемерно забывая, что вожжи ему вручили сами». Альбрехта расстреляли в 1945-м за участие в покушении на Гитлера.

СПРАВКА

СЪЯНОВА Елена Евгеньевна — писатель. По образованию — переводчик. Постоянный автор «Известий».

В начале 90-х Елена Съянова оказалась в числе немногих, кто получил возможность работать в открывшемся на короткое время для исследователей трофейном архиве Генерального штаба Советской армии.

«Съянова» — псевдоним, взятый в память о подмосковной деревне Съяново, где жил еще прадед Елены. «Там наш дом до сих пор стоит. А в бревнах — осколки. Немцы летели бомбить Москву, не прорвались, повернули обратно, а садиться с бомбами нельзя. Сбросили на нашу деревню. Один осколок прошил стену и убил младенца, спавшего в люльке. Это был мой дядя».