Антинаучный абсурд от Института Китая и современной Азии РАН
Решил тут заглянуть на сайт Института Китая и современной Азии (ИКСА РАН); может быть там найдется что-нибудь такое-эдакое на тему качества научной работы. Нашлось. И такое, и эдакое. Это была монография Максима Михалева «Засечная черта Внутренней Азии: Южная Сибирь и евразийская интеграция», вышедшая в 2023 году. Вышла она от имени института и утверждена к печати Ученым советом ИКСА РАН. Иными словами, в институте эту работу признали научной и достойной публикации.
Рассмотренные ранее в предыдущих статьях творения этого института оказывались очень низкого качества. Но эта монография, похоже, бьет предыдущие рекорды. Я уже начинаю сомневаться в том, есть ли предел научной низкопробности в этом заведении, которое все труднее и труднее называть научным.
Поскольку монография довольно большая, а моя статья маленькая, то ограничусь главным — концептом автора. Он рассматривает приграничные азиатские регионы России и Китая: Алтай, Туву, Бурятию, а также Синьцзян, Тибет и Внутреннюю Монголию, как некий разделительный барьер или «пояс безопасности»; своего рода пустоту, обладающую собственной «нравственной и духовной функцией» (с. 4). В эту пустоту постоянно попадают различные культурные импульсы из земледельческих цивилизаций, и в ней эти импульсы претерпевают постоянные и непредсказуемые превращения (с. 17). Пустота степной части Евразии, таким образом, по мнению Михалева, является «тиглем Евразии» и «кузницей народов», которые, устремляясь к периферии Евразии, меняли ход мировой истории.
Эту пустоту земледельческие государства, такие как Россия и Китай, стремились подчинить, чем-то наполнить, да и теперь прорезают ее различными поясами и коридорами развития, против которых автор выступает со всей страстью. В своей позиции он довольно последователен и вообще выступает против экономического развития, вплоть до противопоставления интересов человека и экономики. В сущности, насколько можно судить, Михалев выступает за то, чтобы законсервировать приграничные азиатские регионы России в их слаборазвитом состоянии, чтобы сохранить эту пустоту и приписываемую ей функцию.
Самое поразительное в этом творении то, что автор, похоже, не знает, что транспортные коридоры в виде караванных маршрутов. Великий Шелковый путь известен со II века до н.э., но, судя по археологическим находкам, транзитные маршруты существовали в гораздо более древние времена. Например, в неолите, когда саянский нефрит как-то попадал в Карелию, а уральская яшма — в Шумер. Степи Евразии ни за что не сыграли бы своей роли посредника между Западом и Востоком, если бы не эти, налаженные в глубокой древности торговые связи. Эти пути были проложены со знанием местных условий и не шли в пустом пространстве, хотя бы потому, что каждому отрезку караванного пути нужны были люди, определенные экономические ресурсы, торги, а также чья-то политическая власть, обеспечивавшая неприкосновенность купцов и их товаров. В свете истории караванной торговли в Евразии, нападки Михалева на современные проекты транспортных коридоров, открыто ссылающихся на этот древний опыт, в сущности, беспредметны. Это было, есть и будет, как бы кому-нибудь это не нравилось.
Уже с этой точки зрения, концепция Михалева является не только ненаучной, но и в определенном смысле антинаучной, поскольку игнорирует и отбрасывает важнейший факт в истории этого региона, сыгравший исключительную роль.
Трактовать степи Евразии как «пустоту» - это чистый абсурд, антинаучный и антиисторический. Степи были населены, в них издревле были государственные образования и крупные империи, у этих государств находились крупные военно-хозяйственные ресурсы, чтобы сформировать большие армии, нанести поражение и завоевать гигантские и очень мощные оседлые государства. В частности, империя Чингисхана стояла на базисе, достаточно мощном, чтобы противостоять своим противникам и превзойти их. Завоевание Китая монголами — это было нетривиальное дело. Это что, следствие «пустоты»?
Наконец, Россия и цинский Китай рассматривали государства — наследники империи Чингисхана, как своих злейших противников, и воевали с ними до тех пор, пока всех их не изничтожили и не захватили. Пограничный рубеж, разделивший степи Евразии, возник в результате этого грандиозного исторического процесса, о котором в монографии Михалева не сказано почти ни слова. Между тем, если он рассматривает положение приграничных азиатских регионов России, то он должен тщательно проанализировать, как такое положение сложилось. Без этого, в частности, невозможно понять, как появились буферные территории, такие как Тува.
По моему впечатлению, Михалев мало что знает об истории степной Евразии, да и, похоже, не стремится углубить свои познания. Исторический, экономический и политический анализ он подменяет водянистыми рассуждениями, далекими и от исторического материала, и от логики. Он исключает из рассмотрения важнейшие исторические факты и процессы, имевшие место в степной Евразии — как можно после этого называть его труд научным?
Вот такая у нас академическая наука. Если оценивать эту писанину с точки зрения научных требований, то невозможно понять, как она прошла рецензирование и Ученые совет ИКСА РАН, как она была одобрена. Такую монографию следовало бы отвергнуть как антинаучный абсурд, а автору посоветовать всерьез заняться изучением и осмыслением исторических материалов. На мой взгляд, если рецензенты и Ученый совет института такое одобрили, стало быть их уровень не выше уровня монографии Михалева, и это то, что они считают наукой.
