Сумерки науки – закат страны

Принятый Госдумой законопроект определил основные ориентиры реформы Российской академии наук (РАН).

Создаваемое Федеральное агентство по управлению имуществом РАН, которое возглавит Владимир Фортов, будет курировать активы большинства организаций и НИИ, за исключением имущества Дальневосточного, Сибирского и Уральского отделений. Российская академия медицинских наук (РАМН) и Российская академия сельскохозяйственных наук (РАСХН) все же будут присоединены к РАН. Академия будет формировать научные задания для институтов и распределять бюджетные средства на проведение исследований.

Отношение петербургского академического сообщества к происходящим вокруг РАН процессам «Эксперту Северо-Запад» высказал член-корреспондент РАН Михаил Дубина:

– Ученые во все времена и при любых общественно-экономических формациях не могли побеждать в борьбе за свои права по причине отсутствия профессиональных навыков в «силовых видах спорта» и откровенной наглости. Но невозможно отказать ученому сообществу в хорошей памяти на имена и даты. Поэтому осенне-летний «научный сезон» 2013 года и его персонажи несомненно войдут в ряд эпохальных событий и действующих лиц российской истории вне зависимости от официальной даты очевидного сейчас разгрома успешной организации науки, заложенной в этой стране Петром I.

Каким бы ни был сиюминутный предмет бушующего раздора между российской властью и Академией наук после 27 июня сего года: накопленное ли за 300 лет ценное государственное имущество в оперативном управлении; «архаичность» ли организационной структуры и кадров, сопоставимая, кстати, с непоколебимым Королевским научным обществом в Великобритании; самостоятельный независимый выбор управленцев (директоров институтов) и членов Академии как объективная необходимость поддержания должного уровня профессионализма; несоответствие творческого уровня фундаментальных исследований количественным показателям зарубежной прикладной науки, а потенциала – отсутствующей de facto отечественной высокотехнологичной индустрии – все это лишь конъюнктурные основания для ликвидации устоявшейся организационной структуры.

Глубинные причины разворачивающегося на наших глазах «Процесса по делу ученых» все же лежат не на поверхности, но открываются при оценке событий с точки зрения исторической ретроспективы.

В 1907 году в предисловии к своему известнейшему труду «Этюды оптимизма» второй из двух российских лауреатов Нобелевской премии по физиологии и медицине Илья Ильич Мечников уехавший из России из-за неприятия творческой деятельности за год до получения этой премии, так описал российскую действительность: «Несмотря на столь свойственную русским людям любовь к теоретизированию, наука в России переживает продолжительный и тяжелый кризис. На науку не только нет спроса, но она находится в полнейшем загоне. Одно время казалось даже, что науке суждено свить себе в России прочное гнездо. Но этим надеждам не суждено было осуществиться. В то время как в высших сферах заявлялось открыто, что в России на кафедрах хорошие чиновники предпочтительнее самых выдающихся ученых, со стороны молодежи обнаруживалось не меньшее пренебрежение к науке». В наши дни эти горестные слова великого русского ученого и человека вновь звучат крайне актуально.

Рассматривая любую из исторических эпох вне зависимости от регионального и этнического признаков, можно проследить очевидную закономерность взаимоотношений между правящей и мыслящей элитами. С точки зрения любой власти сообщество мыслящих людей всегда представлялось либо непонятной скрытой угрозой правлению, либо «социальным балластом», либо было жизненно необходимым в зависимости от экономического и военно-политического состояния государства в конкретный этап исторического развития. С другой стороны, для ученых власть – всегда естественный заказчик на новое экономическое, военное и/или культурное преимущество. Поэтому наиболее плодотворно и ярко сотрудничество двух элит проявляется в периоды возникновения и начального развития новых общественно-экономических формаций. Рост и укрепление государственности, успешных завоеваний, накопления богатств рано или поздно заканчивается, сменяясь экономическим процветанием, когда неминуемо торжествует идеал сиюминутной личной выгоды.

Ленинградский ученый, человек с непростой судьбой Лев Николаевич Гумилев в своем бессмертном труде «Этногенез и биосфера Земли» в 1979 году охарактеризовал этот закономерный этап государственного развития как «сумерки» этноса: «Отличительной чертой «цивилизации» является сокращение активного элемента и полное довольство эмоционально пассивного и трудолюбивого населения». Там же: «Наличие людей и нетворческих, и нетрудолюбивых, эмоционально и умственно неполноценных, но обладающих повышенными требованиями к жизни», которые «начинают размножаться без ограничений и, поскольку они являются особями нового склада, создают свой императив: «Будь таким, как мы», то есть не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы съесть или выпить. Всякий рост становится явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость. Все продажно, никому нельзя верить, ни на кого нельзя положиться».

Именно в такое «благословенное» время любого государства необходимость в заказах на новое отпадает. Да и недосуг, когда вокруг «плохо лежит» еще столько добра! В странах без очевидных целей для роста значимая поддержка свободной научной мысли оказывается нецелесообразной и неизменно относится к неэффективным тратам, а ученый люд считается «социальным балластом», как, впрочем, и пенсионеры. В таких социумах, ранее переживавших кризисные времена, период пренебрежения сформировавшейся научной средой затягивается на годы или многие десятилетия в зависимости от личностных качеств правителей, с одной стороны, а с другой – от степени привязанности ученых к своим этническим корням. Справедливости ради, надо отметить, что в редких случаях и на непродолжительное время отношение правителей в любой период исторического развития может и изменять вектор отношения к науке на 180 градусов, например, при возникновении реальной угрозы государству. Период Великой Отечественной войны и последующее противостояние СССР и США – яркий тому пример.

Но жизнь человека имеет свой срок, а без осознания нужности она превращается в животное существование. Для мыслящих и ищущих индивидов это наиболее остро ежедневно ощущаемое состояние. Ученым тяжело, но возможно преодолевать жизненные трудности без заказа от власти. Но в случае законодательного ограничения свободы научной самоорганизации без очевидной заинтересованности благополучного «цивилизованного» общества вопрос «мыслить или существовать?» уже таковым не остается для каждого научного работника, вне зависимости от возраста и званий. Поэтому творческие личности вынуждены перебираться из процветающих иногда даже в менее благополучные страны, а именно – в те, где власти действительно хотят и ждут новых конкурентных преимуществ, готовы терпеливо поддерживать творцов-создателей и «нецелесообразно» обеспечивать имуществом и средствами поисковые исследования ради неоригинальных победоносных целей.

И творческая мысль действительно способна на технологические чудеса с точки зрения современников: китайский порох, катапульту Архимеда, двигатель внутреннего сгорания, водородную бомбу, космические корабли, полупроводниковую электронику и т. п. В итоге мадам Клио (муза истории в древнегреческой мифологии) подсказывает нам, указывая на то, что выигрывают ранее «отстававшие», а до тех пор процветавшие империи легко завоевываются, распадаются, попадают в экономическую и политическую зависимость, затем постепенно уходят со сцены мировой истории, оставляя после себя разрушающиеся памятники былого могущества. Горькая чаша сей закономерности, проверенной тысячелетиями, не пощадила ни плодоносный Египет, ни богатейший Вавилон, ни великих эллинов, ни победоносный Рим, ни христианскую Византию. Ближайший к современности случай этнического расцвета и упадка, наверное, можно представить на примере пропитанной кровью «просвещенной Европы» от эпохи Возрождения до «Третьего рейха». Силовое государственное вмешательство в деятельность ведущего научного сообщества в Германии 30-х годов прошлого столетия вызвало массовую эмиграцию талантливых молодых и маститых творческих людей, Нобелевских лауреатов, которые, собственно, и обеспечили последующее бурное экономическое и военно-политическое развитие современных Соединенных Штатов Америки во второй половине XX века.

Благодаря «прорывным инновациям» Петровской эпохи наша страна небывало резкими скачками и падениями набирала обороты этнического развития в течение 300 лет, достигнув современного благоденствия исключительно распродажей богатства наших недр, но утратив цели для дальнейшего развития еще в канун распада СССР. Две волны отъезда российских ученых в 80-х и 90-х годах прошлого столетия уже обогатили интеллектуальную сокровищницу и усилили мощь США. От третьей мощнейшей волны «научной эмиграции» из постсоветской России нас отделяет всего один федеральный закон, в котором среди всех вносимых разрушительных директив, по сути, достаточно было бы и одной. Для каждого ученого то, с помощью чего он постигает неизвестное, равносильно палочке для слепого, идущего по топкому болоту. Именно поэтому в любую из эпох правители, желающие постичь тайны мироздания или просто достичь небывалых победоносных целей, не отделяли, а наделяли ученых имуществом и средствами.

11 сентября 2013 года, из выступления на пленарном заседании Государственной думы РФ единственного живущего сегодня в нашем отечестве лауреата Нобелевской премии, выдающегося человека, гражданина, депутата, академика Жореса Алферова: «Я всегда подчеркивал, что главная проблема российской науки – невостребованность научных результатов экономикой и обществом. Главная задача – возрождение высокотехнологичных отраслей экономики, и в этом мы полностью с президентом России, мы вместе должны решать эту задачу. И вместо этого вносится этот закон. Нам нужны совершенно другие законы. Нам нужен закон о развитии науки и технологий».

Так кто же мы сейчас, русский народ, и в какой именно находимся точке изложенной исторической закономерности? Судя по шквальному накалу страстей вокруг Российской академии наук с июня по сентябрь 2013 года, ответ на этот вопрос не заставит себя долго ждать. Конечно же, ученые, в массе своей выжившие в «лихие 90-е», за свои права будут бороться до последнего. Но услышит ли крыловский «волк» глас вопиющего «ягненка»? Учитывая все изложенное, такой вопрос скорее всего можно считать риторическим. Поэтому сложно удержаться и не завершить это эссе намеком в форме краткого, но мудрого латинского изречения – sapienti sat.