Понежневшие скандалы.
ТВ снисходит до черты бедности. Ради рейтинга.
На сон грядущий, в качестве награды за прожитый понедельник, я посмотрела «Познера» по Первому каналу.
Программу загнали аж за после полуночи, и участвовал в ней респектабельный и антиироничный Сергей Миронов, председатель Совета Федерации и лидер партии «Справедливая Россия». Поговорили они с Владимиром Владимировичем (не Путиным, а другим, Познером) о том о сём. О политике и правительстве тоже, как водится. Повысказывал Миронов некоторые критические суждения по поводу социальной политики, бюджета и прочих прискорбных явлений. Ничего нового не сказал, но был, как всегда, полон серьёзности по отношению к рядовому гражданскому населению.
А вот скандала-то я и не заметила. Или скандалы уж не те.
Раньше скандалы не надо было объявлять в интернете как свершившиеся и нуждающиеся в реагировании. Все сами понимали: если Жириновский обливает кого-то соком в прямом эфире или Ельцин в Новый год отрекается от власти — это скандал. Громкое событие, удивляющее народ, потрясающее традиции эфира и политики. Наконец, это зрелище, с соком или без сока, но телескандал — то, что потом можно долго повторять как ценные кадры из архива. После телескандала или даже прямо в его процессе все уже начинали перезваниваться, потому что на наши головы сваливалась неожиданная информация для рассуждений и эмоций.
То, что было в «Познере» в ночном эфире с понедельника на вторник, никак нельзя причислить к скандалам. Во-первых, Сергей Миронов не сообщил и не высказал ничего радикально нового ни для себя, ни для нас. Во-вторых, он не вышел из классического жанра программы ни на йоту. Сергей Миронов просто давал развёрнутое сольное интервью.
Нет, я всегда задавала себе вопрос, как это у данного политика получается председательствовать в Совете Федерации и одновременно быть лидером оппозиционной партии. Причём лидером не только активно участвующим в разных престижных государственных телепроектах вроде «Имя Россия», но и периодически произносящим критические речи на всяких мероприятиях в интерьерах и на свежем воздухе.
И я тут же отвечала себе. А какие возможны варианты? Если человек стремится быть действующим политиком, а не «политиком в запасе», он не может быть полностью в оппозиции. Иначе его никто не будет сегодня слушать и показывать. Уважение у нас в стране снова воспроизвелось только к реальной власти, реальным постам в реальных правящих структурах. Кстати, пытаться что-то сделать и что-то поменять в стране тоже эффективнее уж никак не из оппозиции.
Но если политик хочет быть всё-таки самостоятельным политиком, он не может не быть в оппозиции. Опять же если политик хочет быть популярным, он должен чаще появляться на телевидении. А чтобы там появляться, надо иметь что сказать. Желательно нечто необидное для народа.
Вот и получается, что три кресла — оппозиционное, государственное и телевизионное — как раз и образуют самый эффективный «мебельный блок» для общественного деятеля.
Почему же интервью в программе «Познер» воспринимается как скандал определёнными структурами, в данном случае «Единой Россией»? Потому что мы уже давно живём в постскандальную эпоху. У нас нет никаких политических и даже общественных скандалов, поскольку свобода слова сокращена до минимума и этот минимум закреплён самоцензурой телеперсон.
Пряный фермент скандальности заявлен в названии очень хорошего ток-шоу «Скандальная жизнь с Ольгой Б.» на ТВ Центре. Но в этой программе говорится не о скандалах, а о несовершенстве нашей социально-экономической реальности. «Неблагополучная жизнь с Ольгой Б.» — вот как просто и неказисто звучало бы название, если бы авторы проекта хотели отразить его суть. Но суть печальна, уныла и даже тускла. Снова беспредел в супермаркетах и на автотрассах, снова дурдом в образовании. Актуальности — хоть завались… А хочется чего-нибудь красивого, хочется скандала.
«Школа злословия» на НТВ всё больше превращается в милейшие и умнейшие посиделки, оставляя название пьесы Ричарда Шеридана «The School for Scandal» лишь в качестве эффектного бренда. В эпоху монолитизации государственной власти люди культуры инстинктивно сбиваются в маленькие компании и хватаются за большие секреты.
К тому же сегодня у нас повсюду доминирует психология корпоративности. Какие в большой корпорации могут быть самостоятельные политики? Там только боссы и подчинённые. Вторым негоже критиковать своих же боссов, да ещё прилюдно. Некорректно критиковать свою фирму. Уволься, тогда и критикуй. А пока ты внутри — будь добр, считайся с деловой этикой.
Государство сегодня воспринимается как та же фирма, та же корпорация. Миронов нарушает корпоративные правила. А они состоят в том, чтобы защищать «своих» и вести переговоры в интересах «своих».
Примером идеальной преданности корпоративным ценностям может служить интервью Евгения Фёдорова в «Треугольнике» на «3 канале». Депутат Госдумы, председатель комитета по экономической политике и предпринимательству не мог ответить на вопрос, как жить и платить за квартиру и коммунальные услуги бедной старушке на те деньги, которые она получает в виде пенсии. Вопрос был, ясное дело, риторический, потому что жить на эти деньги нельзя.
Фёдоров начал фантазировать. Может, у этой старушки есть какие-то возможности дохода вне пенсии. Допустим, ей досталась в наследство квартира из восьми комнат. Так надо её поменять на четырёхкомнатную. Этот вариант ответа не прошёл. Тогда Фёдоров стал рассуждать о том, что найти выход всегда можно. И безработные неправильно поступают, что остаются безработными. Они просто на невыгодных условиях работать не хотят. А работы кругом полно.
Ещё лучше вовремя рожать детей — это ведь своего рода личные инвестиции в будущее, сформулировал Фёдоров. Когда прагматизм генерализируется, он доходит до абсурда и становится смешным. Так и вижу, как родители сдают ребёнка из роддома прямо в банк, под проценты, и, довольные, отчаливают лет на двадцать жить своей жизнью, пока старость не грянет. А «инвестиции» сидят по ячейкам, на горшках, мысленно готовясь зарабатывать бабки и быть спонсорами престарелых маразматиков, рассаженных по креслам-качалкам в каком-нибудь пансионате-старушатнике.
Жаль, что заявления в стиле Евгения Фёдорова не становятся у нас скандалами. Мол, понятно, что человеку на таком посту надо как-то выкручиваться и не играть против «своих». Ведущие пробовали как-то деликатно урезонить Евгения Фёдорова, но он был уверен, напорист и весел. И что с ним делать, девушки в модных нарядах не понимали. Не идти же на конфликт с гостем студии.
А надо бы идти. Но это немодно.
На нашем телевидении на данный момент феерическая ситуация. По всем главным кнопкам идут программы, критикующие конкретику социальной жизни, экономики, законодательства. В «Народ хочет знать» каждую неделю дебатируются острые нерешённые проблемы общества. В «Открытой студии» на «5 канале» истошными голосами кричат о несчастных поставщиках сельхозтоваров, о несчастных бедных покупателях, которые вынуждены переплачивать и которых обирает торговля. На ДТВ «Горячий вечер» с Тиграном Кеосаяном регулярно поднимает какой-нибудь нерешённый вопрос, задевающий интересы простых и непреуспевших обитателей России.
Всем на всех каналах стала дорога судьба малоимущих российских масс.
Ещё бы не дорога.
Ведь только малоимущие граждане будут смотреть телевизор, да ещё ток-шоу, да ещё длинное. Остальные подберут себе что-нибудь из списка платных развлечений или же предпочтут поработать и посильнее заработать. Если большинство хронических телезрителей относится к бедным, значит надо делать программы о проблемах бедных людей.
Бедные бедные люди.
В ток-шоу «Право голоса» на «3 канале» обязательно все кричат о правах бедных, о том, как они не соблюдаются, и о том, как надо лучше их соблюдать. И пока кричат маститые гости студии между собой, всё идёт прекрасно. Но как только к микрофону пускают какого-нибудь непреуспевшего человека и тот сообщает, что его зарплата в Москве 15 тыс. рублей, начинается хамство сытых и преуспевших. «А ты зря живёшь в Москве!», «А не надо жить в Москве и получать 15 тысяч!», «А ты едь к нам…». Короче, обращения на «вы» человек с маленькой зарплатой недостоин.
Как только заходит речь о пенсиях, в качестве условного образа рядовой пенсионерки в устах ведущих начинает фигурировать какая-нибудь «баба Маша» или «тётя Лида». Смею напомнить, что человек, выйдя на пенсию, не лишается ни высшего образования, ни права на уважение. Если в нормальной европейской стране в трамвай входит особа женского пола сильно за семьдесят, ей всё равно говорят «мадам».
У нас в телеобиходе фамильярность и хамство в отношении бедных и старых. И всё это под диалоги о том, как же преодолеть черту бедности, как улучшить покупательскую корзину и увеличить прожиточный минимум.
Да, корзина скудна, черта бедности по-прежнему высоко над головой у многих и очень многих, прожиточный минимум непрожиточен. Однако разговоры об этом анахронистичны. Людям надоело ориентироваться на эту черту и этот минимум. В своих идеалах мы уже давно перемахнули то и другое.
ТВ успело создать и каждый день закрепляет высокие притязания к жизни. Чтобы так выглядеть и так себя чувствовать, как выглядят и чувствуют герои сериалов, надо хорошо питаться, иметь время на отдых и фитнес, иметь деньги на платную добросовестную медицину. Чтобы столько времени заниматься своей одеждой или налаживанием личной жизни, сколько в «Модном приговоре» или «Давай поженимся!», надо иметь свободное время и не бояться потерять источники доходов. Чтобы приглашать дизайнеров пускай для бесплатного ремонта квартиры или дачи, надо иметь квартиру, дачу и ещё что-нибудь, где можно пожить во время ремонта.
Но и без всякого телевидения в нашем несчастном обществе всё больше людей полагают, что достойны нормальной человеческой жизни, а не судорожного животного выживания. При нас продолжают судорожно высчитывать какие-то мифические калории и прибавлять крохи к крохам, клянясь, что всего этого достаточно, чтобы не умереть. А между тем человеку иногда хочется купить себе книгу, сходить в театр или кино. Иногда ему психологически необходимо посидеть где-нибудь с чашечкой чая или кофе. Когда ломается холодильник, надо покупать новый. Рано или поздно может выйти из строя какая-то мебель, начнут осыпаться стены, проваливаться полы и придётся делать ремонт. Получается, люди не имеют реального права на всё это — они должны умереть раньше холодильника, линолеума или распадающейся паркетной доски. Я уже не говорю про то, чтобы где-то отдыхать раз в год. Про то, чтобы пользоваться не бесплатной и не платной медициной, а той, которая неопасна и нужна.
Но это всё фантазии. А пока не удаётся побороть иные беды. Например, чувство обокраденности государством, когда берёшь билет в транспорте или платишь ежемесячные налоги. Чувство обманутости при столкновении с государственными структурами. Чувство экстремального бытия с постоянной опасностью для жизни. Ощущение лицемерия ТВ при включении очередной программы о непреодолённой бедности.
