Христарадники

Как устроен бизнес «нищих»: мошенники и рабы, вербовщики и хозяева, откаты и сборы.

Рейд с хлебом

К 7 утра в переход на «Савеловской» спускается бабушка. Встает у стены недалеко от лестницы и долго копается в черном целлофановом пакете. Трясущимися руками перебирает содержимое: бумаги, миска, еще один пакет. И, наконец, достает нужное: табличку с надписью «Помогите во славу Божию на хлебушек». Потом вынимает одноразовый стаканчик и начинает приговаривать: «Люди добрые, помогите, подайте бабушке на еду». Прохожие охотно бросают бабушке мелочь. Периодически она опрокидывает стакан в пакет, и создается впечатление, что никто и не подавал.

— Бабушка, могу я вам чем-то помочь, кроме денег? — спрашиваю.

— Есть мне очень хочется, — говорит она. — Дай на еду.

Бегу в магазин, покупаю батон белого хлеба. Даю его нищенке.

Бабушка смотрит на хлеб и не знает, куда его положить: он ей не нужен.

— Да забери, — говорит она.

— Но вам же есть хочется!

Старушка бормочет что-то невнятное.

— Бабушка, — спрашиваю, — вы по своей воле здесь стоите или кто-то держит?

— Сама я, сама стою, — уклоняется от разговора старушка.

— Я могу помочь уйти от хозяина и вернуться домой. Сейчас позвоню друзьям, мы вам выправим документы, отправим домой.

— Иди отсюда, — отмахивается старушка, пряча лицо в куртку. — Только хуже сделаешь.

Я делаю несколько шагов по направлению к метро, когда меня берет за плечо молодой темноволосый человек.

— Ты что к бабушке пристал?

— А вы ее хозяин?

Он долго смотрит на меня, и мы расходимся.

На Кольцевой линии в вагон заезжает колясочник. Одет в черную жилетку и футболку. На ногах закатанные штаны: голени нет. Люди кидают ему деньги в открытую барсетку. На ручке инвалидной коляски висит пакет, в нем уже немало денег.

Разговор у нас не получается: инвалид показывает знаками, что он немой.

Еще одну бабушку с протянутой рукой нахожу в переходе между «Новослободской» и «Менделеевской».

— Я только один день в неделю здесь стою, — открещивается она от разговора. — Мне на лекарства нужно.

— А вот у меня батон есть, — говорю.

— Не нужен мне батон, не мешай.

Единственный нищий, который не отказался от хлеба, встретился в переходе на станции «Проспект Мира». Павлу Замченко, по его словам, 49 лет (1966 г.р.). Но выглядит он на все 60.

— Я в Россию приехал еще в 1995 году из Белоруссии, — рассказывает он. — А попрошайничаю всего вторую неделю. Работал на стройке в Балашихе, но вот случилась беда с ногой: просыпаюсь, а она распухла. И хозяину стройки я стал не нужен. А документы остались у него, не отдал. Я доехал до Москвы, постоял четыре дня с протянутой рукой на Белорусском вокзале, но оттуда прогнали: там только «свои» попрошайничают. И здесь молодой парень назначил таксу — 1 тысяча рублей за сутки. Он каждый вечер приходит, деньги у меня берет.

— А вам сколько остается?

— Ну, рублей 200, когда и меньше.

Павла сильно знобит: ночевал на скамейке в парке. Говорит, что боится умереть.

— Вам помочь найти приют? — спрашиваю.

— Было бы здорово.

В Москве для помощи бездомным работает специальная служба — социальный патруль при департаменте соцразвития. Но звонок туда разочаровывает. После десятка безответных вызовов на «горячую линию» между мной и диспетчером состоялся вот такой разговор:

— Здравствуйте, меня зовут Иван. Обнаружил в переходе на «Проспекте Мира» нищего. Хочет начать нормальную жизнь, можете его забрать?

— Что за человек?

— Говорит, что приехал из Белоруссии, здесь работал на стройке, его оттуда вышвырнули, документы не отдали.

— Мы не работаем с гражданами Белоруссии. Только Москва и РФ.

— Ему что, здесь помирать, что ли?

— Нет. Пусть идет в посольство. Мы работаем только с гражданами РФ.

Павел, когда я возвращаюсь, смотрит грустными глазами: «Спасибо, что хотел помочь». Нам в тот день повезло: встретили на проспекте двоих с нашивками «Социальный патруль». Их не смутило, что Павел из Белоруссии. Вызвали «скорую» и увезли его в ГКБ № 63. После больницы его ждет долгий курс социальной реабилитации.

Чистый бизнес

Досконально устройство московского мира нищих знают волонтеры движения «Альтернатива». За два года они помогли начать новую жизнь нескольким десяткам попрошаек. С активистом движения Олегом Мельниковым мы встречаемся в кафе на Зубовском бульваре.

— Настоящих нищих в Москве нет, им просто не дают встать.

Олег рассказывает историю о том, как сам пытался стать попрошайкой. И показывает видео.

— Это было в январе, — говорит он. — Меня загримировали под бомжа, посадили в инвалидную коляску и прикатили к Покровскому монастырю, где хранятся мощи Святой Матроны.

Как только Олег остается один (это видно на видеозаписи, которую сделали активисты «Альтернативы» и журналисты НТВ), к нему подходит пожилая женщина, которая тоже просит милостыню.

«Ты чей будешь, откуда?» — спрашивает она.

«С Украины», — бурчит Олег.

«С Украины стоят все на той стороне, — женщина показывает на противоположную сторону дороги. — А тут все заняты места. Драка будет, если тебя не перевезут на ту сторону. Это наш район, наш край».

Затем появляются двое мужчин.

«Это наше место, — говорит один из них Олегу. — Это наши бабки здесь стоят, наша точка».

«Кто вам это сказал?» — интересуется Олег.

«Я сказал. Нужны проблемы? Ну тогда пацанов подтянем сейчас».

Двое уходят «подтягивать пацанов», Олег остается. Правда, даже спустя час «пацаны» не появляются. Тогда Олег и его друзья, пришедшие для страховки, решают начать передел сферы влияния.

«Мы эту точку забираем себе», — подходит к одной из попрошаек друг Олега.

«А почему? А мы куда должны деваться?» — спрашивает женщина.

«Не знаю, можете на нас работать, можете уходить», — говорит «новый хозяин».

Предложение покинуть точку попрошайке не нравится, и она начинает «сдавать» собственных коллег. «А эта дура хромая, смотрю, лезет-лезет к вам, — кричит она на старушку с тростью. — Она здесь тоже недавно появилась, года, наверное, два или три. У нее квартира есть. Квартиру сдает еще. У нее самая большая пенсия в Москве».

Эксперимент Олег продолжал несколько дней, пока один из попрошаек честно не сказал: «Тебя не трогают, потому что ты с журналистами».

О днях в инвалидной коляске перед Покровским монастырем Олег вспоминает с улыбкой. «Отличный заработок был, — говорит. — За час в эти дни я собирал от 700 до 3000 рублей».

Как устроен рынок

— Попрошайки делятся на две категории: мошенники и рабы, — рассказывает Олег. — Мошенник — это тот человек, который сам находит хозяина и просто платит ему таксу. Рабов вербуют преимущественно на Украине, в Одесской области: там и в соседней Молдавии живет много цыган, это вербовщики. Людям обычно говорят, что будет хорошая и непыльная работа в Москве: с ребенком сидеть, или по дому помогать, или уборщицей в магазин. Ищут, как правило, одиноких. Когда привозят сюда, отбирают документы.

Олег называет расценки на рабов.

— Дешевле всего стоят бабушки — около 30 000 рублей, инвалид дороже — 50 000, а самый дорогой — младенец для мадонны (попрошайка с ребенком на руках. — И. Ж.): 100 000 рублей. Детей покупают в основном в неблагополучных семьях и, что важно, до того момента, как на них будет получено свидетельство о рождении. Пока у ребенка нет свидетельства — его самого как бы нет, государство за ним не следит, никто не спохватится, что он не встал на учет в поликлинике, и т.д.

В Москве насчитывается несколько сотен «хозяев», каждый из которых содержит от 4 до 8 рабов.

— Локации между хозяевами поделены еще с 90-х, — поясняет Олег. — Бизнес очень прибыльный: каждый попрошайка приносит хозяину от 7 до 15 тысяч рублей в день. Расходы минимальные: только откат полиции — редко больше 100 000 рублей в месяц. На содержание рабов уходят копейки: их надо только кормить, а вот тратиться на лекарства не надо: чем жалостливее человек выглядит, тем охотнее ему подают.

С зашитыми глазами

Интерес к нищей мафии у активистов «Альтернативы» появился после освобождения рабов из продуктового магазина в Гольянове в ноябре 2012 года.

— Там был полицейский, который к Гольяновскому ОМВД не имел никакого отношения, а был из Черкизовского ОМВД, — рассказывает Олег. — Месяца через два после тех событий он позвонил мне и сказал, что к ним пришла женщина, которую заставляли попрошайничать, и что он не знает, что с ней делать. Я приехал. Женщину звали Людмила. Она рассказала, что из Одесской области, что ей предложили подработать в Москве продавщицей. В Москве отобрали документы и заставили попрошайничать. Она неделю была в рабстве. Потом сбежала. Пришла сначала в одно отделение полиции, ее оттуда прогнали, потом во второе, оттуда тоже прогнали. Из третьего ОВД позвонили нам. Люда стала первой попрошайкой, которой мы помогли восстановить документы. Она рассказала, что ее удерживали в поселке Красково. Впоследствии выяснилось, что это одно из самых популярных мест, где удерживают рабов: Красково, Быково, Мытищи.

После того как активисты «Альтернативы» помогли Людмиле выправить документы и вернуться домой, в Одесскую область, появился еще один клиент.

— Нам сообщили, что на Курском вокзале уже год стоит бабушка с зашитыми глазами. Появляется с самого утра и стоит до позднего вечера на одном месте, просит милостыню. Мы нашли эту бабушку, начали следить. За день к ней ни разу не подошли сотрудники полиции. Ближе к вечеру, когда ее уже могли забрать хозяева, мы подошли к ней и поинтересовались, нужна ли помощь. Сначала она не хотела идти на контакт, но потом все-таки призналась, что ее удерживают, и попросила помочь. Мы, разумеется, бабушку увели. Оказалось, что она из Луганска, в юности потеряла зрение, последнее время жила в доме для престарелых. В 2012 году ей предложили восстановить зрение бесплатно в России. Она, конечно, согласилась. А в Москве ей зашили глаза и заставили просить подаяние. Максимум, что она собирала в день, — 50 000 рублей. Бабушка с зашитыми глазами простояла на Курском вокзале целый год. Холодное время, когда у нее начинали гноиться глаза, было самым прибыльным.

Пыталась сбежать — сломали ногу

Рассказ одной из жертв «нищей» мафии активисты «Альтернативы» записали на видео. Жанна, пожилая женщина из Одесской области, провела в рабстве всего неделю. Ее освободили в марте 2015 года.

— В Одессе, в доме для доживания, ко мне подошла незнакомая женщина и предложила работу в Москве. Сказала: «Бабушка, ты тут все равно ничего не делаешь — поехали со мной, будешь с детьми сидеть, платить хорошо будут». Я согласилась. Меня ничего не держало: одинокая, никого у меня нет. Привезли меня в поселок Быково Московской области. Улицу я не помню, квартира на первом этаже. Там были девушка 20 лет и парень 24-х. Ее зовут Виолла, его — Олег. А детей нет в квартире. Потом смотрю: еще четыре бабушки приходят. Они-то и сказали, что с детьми мне сидеть не придется.

По словам Жанны, на следующий день их подняли в семь утра, посадили в машину и повезли к метро. Дали табличку «Помогите на хлеб» и оставили у станции «Кузнецкий Мост».

— И вот так ты должен стоять с 7 утра до 9 вечера. Стоять должен только там, где поставят. В туалет не имеешь права отходить. Все это время кто-нибудь из хозяев стоит в отдалении и наблюдает. Я надеялась на полицию, но напрасно: один раз попыталась сбежать, шмыгнула в кафе, думала: не найдут. А смотрю через окно: полицейский показывает хозяину, куда я побежала. За побег хозяин сломал мне ногу.

Но и со сломанной ногой Жанна сумела сбежать: прибилась к бездомным, за которыми ухаживали волонтеры.

«Альтернатива» вернула Жанну в Одессу.

Почему ребенок спит?

Самая страшная группа «нищей» мафии не бабушки с зашитыми глазами и сломанными ногами, а «мадонны с младенцем» — нищенки, которые просят подаяния с детьми на руках.

— Ты никогда не задумывался: почему у них ребенок спит? — спрашивает меня Олег. — Спит не час и не два, а все время. Младенцев, чтобы они не мешали, поят коньяком. Живет такой ребенок от полутора до трех месяцев. Как правило, таких малышей даже не хоронят, а просто выкидывают в безлюдном месте.

Слова Олега подтверждают в движении «Поиск пропавших детей».

— Единственное, по нашим данным, дети живут до трех лет, — уточняет пресс-секретарь фонда Марьяна Шевцова.

Привлечь к ответственности нищенок с младенцами невозможно: в Уголовном кодексе есть статья 151 «Вовлечение несовершеннолетнего в попрошайничество», но сотрудники полиции отказываются проводить проверки, ссылаясь на то, что ребенок не просит денег сам, это за него делает мать.

— В Санкт-Петербурге «работает» известная нищенка Майя Дилан, — говорит Олег. — За последний год она сменила пятерых детей. В интернете есть фотодоказательства. Никто ничего до сих пор не предпринял.

В июле 2015 года депутат Госдумы Александр Курдюмов подготовил проект изменений в Уголовный кодекс, предложив заменить формулировку «вовлечение несовершеннолетнего в попрошайничество» на «использование несовершеннолетнего в попрошайничестве». Это дало бы полиции возможность изымать младенцев у нищих. Но законопроект застрял где-то в Думе.

«У вас дети есть? Не дай Бог вам так»

2 апреля 2015 года активист «Альтернативы» Алексей Никитин обнаружил попрошайку с ребенком возле станции метро «Электрозаводская» и решил вызвать полицию. Но прибывший на место наряд ничего делать не стал. Разговор Алексей записал на видеокамеру, полицейские не догадались, что она включена.

Алексей Никитин: Здравствуйте! Это я вызывал наряд насчет женщины с ребенком. Я тогда поеду с вами, напишу заявление.

Полицейский: По поводу?

А.Н.: Ну женщина с ребенком просит милостыню.

Полицейский: И что вы хотите, чтоб я сделал?

А.Н.: Это же преступление — вовлечение несовершеннолетнего в попрошайничество.

Полицейский: Молодой человек, как бы вам объяснить? Все это, конечно, правильно, что вы говорите. Но вы что — потащите ее в отдел?

А.Н.: Да, а что?

Полицейский: У вас родственники есть, ребенок есть? Ну вот не дай Бог вам так.

А.Н.: Сама она пускай побирается, но ребенок…

Полицейский: Все это, конечно, правильно со стороны закона. Ну если хотите, задержите ее сами, мы этого делать не будем.