Инсайд. Два вопроса, которые ставит перед системой и обществом дело Баязитовой и Архаровой
5 лет для журналиста Александры Баязитовой и 4,5 года для медиаменеджера Ольги Архаровой по – как всем очевидно – выдуманному делу о вымогательстве у топ-менеджера ПСБ Ушакова (Ушаков, скорее всего, сам уже проклял тот день и час, когда написал заявление) – ставит перед обществом и властью ряд системных вопросов. И нет, это не вопрос про контроль над телеграмом (полностью контролировать любые соцсети невозможно).
Во-первых, не забудем упомянуть, что единственный человек, который получил деньги, которые ей по доброй воле предложил сам топ-менеджер за удаление публикации о собственной судимости, а именно пиарщица Инна Чурилова, отделалась условным сроком. Во-вторых, не забудем, что на прошлой неделе прокурор потребовала по сути смертного приговора для людей, которые как раз никаких денег от топ-менеджера Ушакова не получали, и только после возмущения общественности сроки уменьшили в несколько раз – впрочем, оставив реальный.
Итак, два вопроса, которые ставит перед системой и обществом это дело.
Первый. Поведение и роль прокуратуры в системе российского правосудия. Некогда президент Владимир Путин пожелал прокуратуре стать «главной правозащитной организацией» - и, кстати сказать, еще при генпрокуроре Юрии Чайке это худо-бедно-иногда, но работало. Та же Генпрокуратура была довольно открыта к журналистам, давала пояснения по поводу позиции своих сотрудников в том или ином деле и регулярно сама выступала за смягчение или отмену тех или иных приговоров. После того, как прокурор в деле Архаровой-Баязитовой запросила им на ровном месте 13 и 14 лет лишения свободы, комментариев от ведомства не последовало ни формальных, ни неформальных, хотя стоило бы ответить хотя бы на один из двух вопросов: «Почему в генпрокуратуре работает такой человек?» и «Почему Генпрокуратура в данном деле обслуживает не интересы правосудия, но интересы элитки, то есть, обиженного судимого топ-менеджера?»
Второй. Как неформально обсуждают в кулуарах, поведение Баязитовой, отрицавшей свою вину до последнего (еще раз заметим, что вина и Архаровой, и Баязитовой, мягко говоря, не очевидна в принципе) стала причиной, по которой оправдательный приговор или приговор, не связанный с лишением свободы, стал невозможен в принципе. Как мы видим по реакции общественности, такой подход людей не устраивает. Готова ли элита иногда лишний вечер поплакать в подушку и оставить свои претензии при себе, чтобы не злить общественность (поверьте, что негативный пост в Интернете реально не стоит большего, чем провести один вечер в слезах)? И что делать с системой правосудия, которая строится на принципе «признай вину – или получишь по полной, даже если ты не виноват»?
