Зверобойка
Кровавый промысел белька — это бойня в роддоме, узаконенная только в России.
Каждый год в конце февраля — начале марта льды Белого моря в районе Архангельска становятся красными от крови. Идет зверобойка. Этим ласковым словом поморы называют забой детенышей гренландского тюленя — бельков и серок. Кто-то скажет: не надо истерик, у местных свой промысел, а численность животных надо регулировать. Но беломорская правда в том, что охота на детенышей тюленя никогда не была традиционным местным промыслом, а сами животные оказались на грани вымирания. Кому выгодна зверобойка и почему Россия остается единственной страной в мире, где узаконено убийство новорожденных тюленей?
Когда льды Белого моря начинают дрейфовать, беломорское стадо гренландских тюленей готовится к прибавлению. Детеныши рождаются прямо на льдинах. Через несколько дней их мех становится абсолютно белым. Белек совсем беспомощен, не умеет плавать и целиком зависит от матери. Спустя две недели бельки становятся серками — смешными подростками с серой пятнистой шкуркой. Именно тогда на льду появляются двуногие. И начинается бойня. Прямо в роддоме.
Последние 30 лет промысел был вертолетным. Зверобоев привозили на льдины и оставляли, пока не убьют достаточно детенышей. Бельков били баграми по носу, чтобы не испортить белую шкурку. Часть забирали живыми и в огромных сетках свозили вертолетами на базы. Там, в клетках, бельки умирали или линяли, превращаясь в серок. Именно мех серки в основном и идет в промышленную обработку, а вот мех белька быстро желтеет и приобретает товарный вид только после окрашивания.
Но последние 2—3 года промысел стал затухать: подорожало горючее, стоимость вертолетного часа взлетела под 100 тысяч рублей, промысловые колхозы увязли в долгах, большинство разорилось. А те, что остались, начали отказываться от квот по добыче тюленя. Промысел перестал кормить поморов. Да никогда особенно и не кормил.
— Сведений о том, что убийство бельков — это традиционный промысел поморов, вы не найдете нигде, — говорит Анна Филиппова, руководитель программ Международного фонда защиты животных (IFAW). — Исторически поморы охотились на взрослого гренландского тюленя в основном ради жира и шкуры, из которой они делали одежду и лодки. Причем забивали всего несколько сотен тюленей, но никак не тысячи.
В 20-е годы советская власть решила обеспечить Север рабочими местами. Зверобои получали от государства субсидии и даже использовали для охоты ледоколы. В сезон забивали до 350 тысяч взрослых тюленей и бельков. Но власти перестарались: горы убитых тюленят, как свидетельствуют фотографии тех лет, нетронутыми лежали на берегу — в таких количествах они оказались никому не нужны. Нужны были субсидии.
Спустя 80 с лишним лет ситуация повторилась: в затухающий тюлений промысел снова стало вкладывать деньги государство, но на этот раз — чужое.
Забить по-русски
— Убирайтесь в Москву — вы ничего не понимаете в нашей жизни! Поморье — поморам! — так встречали жены зверобоев делегацию российских деятелей культуры, приехавших год назад в Архангельск, чтобы выступить против забоя тюленят. На первый взгляд — дискриминация коренных жителей. Но это если не знать деталей. А детали в том, что поморских жен на митинг созвали частные лица, директора нескольких промысловых хозяйств в Мезенском и Приморском районах Архангельской области. Именно они, когда промысел стал затухать, решили перенять опыт Канады и Норвегии, где тюленей добывают с промысловых судов путем отстрела.
Избегая огласки, в марте 2007-го администрация Архангельской области заключила с Норвегией соглашение. В результате на свет появилась фирма «Рибер Скинн-Поморье» — «дочка» норвежской компании GC Rieber Skinn, производящей изделия из меха тюленя. Во главе «дочки» встал некто Сергей Пахолов. Именно его фирма и вела в прошлом году охоту на детенышей тюленя с трех промысловых судов. Собирается вести и в этом. Однако поморские колхозники в своих надеждах на новые технологии несколько просчитались.
Забой тюленят по-норвежски предполагает совершенно иные навыки. К примеру, нужно уметь метко стрелять, и обучить этому горожан гораздо проще, чем пьющих поморов.
— Самое смешное, что зверобоев-то у нас практически не осталось, — рассказал «Новой» один из жителей Архангельска. — Для настоящей зверобойки нужно человек 200. В лихие времена, когда промысел был на высоте, привлекались все ближайшие деревни. А сейчас трудоспособного населения в деревне почти не осталось — одни пенсионеры да алкоголики.
По словам моего собеседника, технология зверобойки до прихода норвежцев была следующая: бойцам выдавался аванс, чтобы заманить на промысел, после чего самолетом туда завозилась водка. Люди тратили на нее все деньги и в пьяном угаре отправлялись колотить зверя, надеясь получить оставшуюся сумму. Такие технологии норвежцев, понятно, не устроили. Поэтому в зверобойке-2008 участвовали в основном жители Архангельска, а из поморских деревень взяли лишь несколько человек. В общем, поморские зверобои сегодня — это приезжие наемники, к тому же получающие за свою жуткую работу смешные деньги.
— За сезон, то есть за 2—3 недели промысла, зверобои получают от силы 150—200 долларов, — свидетельствует Алексей Яблоков, профессор, член-корреспондент РАН, председатель Совета по морским млекопитающим. — Промысел белька и серки с экономической точки зрения не выдерживает никакой критики: он невыгодный и бессмысленный, не говоря уже о том, что морально неприемлемый.
В обмен на подлодку
Может быть, тюлений мех нужен меховой индустрии? Вот что я выяснила.
— Не вижу смысла добывать белька, — сказал мне не под запись директор московского предприятия по пошиву изделий из меха морского зверя. — Его мех некачественный, неноский. У серки мех интереснее, не боится воды. Но и он теряет популярность.
Тогда, возможно, добыча белька — выгодный бизнес для самой Норвегии? Оказывается, тоже нет.
— Один день аренды промыслового судна на Белом море стоит несколько тысяч долларов, — подсчитывает Мария Воронцова, директор представительства IFAW в России. — В прошлом году Норвегия забила около 14 тысяч серок. Одна шкурка серки тогда стоила 30 долларов. Получается, что доход в разы меньше расходов.
Более того, по данным Воронцовой, два года назад в Норвегии сожгли 10 тысяч нереализованных тюленьих шкур, после чего норвежцы прекратили промысел тюленя в своих водах. Кроме этого, в 2009 году Евросоюз намеревается ввести запрет на продажу изделий из шкур любых видов тюленей, независимо от их возраста, что существенно сузит для Норвегии рынки сбыта. Тем не менее норвежское правительство продолжает активно поддерживать тюлений промысел в российских водах, на 80 процентов субсидируя его через государственный фонд Innovation Norway. Но зачем Норвегии промысел, который не окупается даже на 10 процентов? С этим вопросом Алексей Яблоков недавно обратился в письме к послу Норвегии в России. Ответа пока не получил. Поэтому остаются предположения.
— Рядом с Архангельском расположено секретное военное предприятие — «Звездочка», делающее подводные лодки, — говорит Яблоков. — Это самая крупная подобная верфь в мире. В Онежском заливе и в горле Белого моря новые подлодки проходят испытания. Их маршруты тоже лежат через горло Белого моря — по-другому они выйти не могут. Все эти данные секретны. Мы знаем огромный интерес американцев ко всему, что связано с нашими подлодками и их передвижениями. Не исключаю, что американцы или наши соседи хотят знать больше об этих подлодках.
Но, возможно, у норвежцев есть еще одна причина поддерживать добычу белька: Россия — единственная страна в мире, где узаконено убийство этих животных.
Смертельная квота
За последние четыре года количество новорожденных бельков, как показывают исследования IFAW и лаборатории под руководством доктора наук Владимира Черноока, сократилось более чем в два раза — с 330 тысяч (2004 г.) до 120—140 тысяч (2008 г.). Квоты на добычу зверя, выделенные на 2008 год российско-норвежской комиссией по рыболовству (137,5 тысячи детенышей), позволяли легально уничтожить все новое поколение.
В этом году комиссии пришлось согласиться с учеными и уменьшить квоту-2009 до 35 тысяч тюленей. Но даже она, по словам сотрудников IFAW, ставит под угрозу треть ожидаемого приплода. Добавьте к этому новые риски. Один из них — расширение судоходства в связи с развитием нефтедобычи на Севере. Проводя учеты с воздуха, экологи увидели, как ледоколы проходят прямо по детным залежкам гренландского тюленя. По подсчетам IFAW, от одного прохода судна сегодня на льдинах гибнут до тысячи бельков. Ежегодно — это около 10 тысяч детенышей. В 1979 году Минморфлот запретил судам проходить по залежкам морских млекопитающих. Но на эти запреты с ледоколов плюют: ситуацию на льду давно никто не контролирует.
Человеческий фактор усугубляется таянием льдов в западном секторе Арктики. А без льда гренландский тюлень обречен на вымирание: он может размножаться только на льду. По словам Алексея Яблокова, через пять лет совокупность всех отрицательных факторов (масштабная зверобойка, проход ледоколов по залежкам, глобальное потепление) может привести к тому, что беломорский тюлень окажется в Красной книге.
Год назад проблема, казалось, была близка к разрешению. Усилия экологов, подкрепленные «звездным» десантом в Архангельск, видимо, серьезно подействовали на нервы местным властям. В начале марта 2008 года руководители Архангельской области сами (!) обратились в Правительство РФ с предложением запретить промысел детенышей гренландского тюленя в Белом море.
В Министерстве природных ресурсов прислушались. Вероятно, подействовали и 335 тысяч подписей, собранные экологами в защиту тюленей. 5 марта глава Минприроды Юрий Трутнев внес на рассмотрение в правительство документ о введении в России запрета на добычу белька. «Зеленые» приготовились праздновать победу. Напрасно. Они забыли, что за морских млекопитающих в нашей стране отвечает Министерство сельского хозяйства. Откуда 27 марта и пришел ответ Трутневу.
Бумага за подписью замминистра В.А. Измайлова заставляет сомневаться в том, что сельхозминистерство владеет ситуацией. «Механизм добычи учитывает репродуктивные особенности популяции тюленя, — пишет замминистра, — промыслом изымается незначительная часть детенышей животных». Если бы чиновник хоть немного разбирался в биологии морских млекопитающих, то не допустил бы подобной живодерской формулировки. Ведь именно на «репродуктивных особенностях» гренландских тюленей, которые собираются в плотные залежки и рождают потомство практически одновременно, и строился до сих пор варварский «механизм добычи» бельков.
Удивительно, но, по сведениям г-на Измайлова, «ежегодно научными организациями России совместно с норвежскими учеными проводится мониторинг гренландского тюленя, и его результаты свидетельствуют о стабильном состоянии популяции. <…> Численность гренландского тюленя в Белом море составляет порядка 1 млн голов, а ежегодный приплод — 300—350 тыс. детенышей». Однако результаты мониторинга гренландского тюленя (он, кстати, проводится исключительно силами российских ученых) говорят о резком сокращении численности детенышей за последние шесть лет.
«Не бей лежачего!»
Под таким лозунгом Международный фонд защиты животных начал в феврале очередную антипромысловую кампанию. Цель — добиться от Правительства РФ запрета коммерческого промысла гренландского тюленя в Белом море и вместо жестокой и бессмысленной зверобойки занять местное население совсем другим промыслом.
Москвич Олег Продан знает один такой рецепт. Однажды он побывал на промысле и понял: убить белька можно только один раз — а любоваться на него живого можно бесконечно. На Западе у этого занятия даже есть название — seal watch, или «тюленьи смотрины». К 2008 году Олег с помощью IFAW построил рядом с беломорской деревней Летняя Золотица турбазу. Сегодня от желающих увидеть живых тюленей нет отбоя: туры стоимостью 5 тысяч евро расписаны на весь сезон.
— Туристы прибывают на вертолете на льдину, где происходит тюленья щенка, и остаются наедине с тюленями два-три часа, — рассказывает Продан. — Бельки и самки тюленя очень доверчивы. Они не видят в человеке опасности. Могу сказать, что пробирает очень сильно. Люди меняются.
Свой турклуб «Живая природа» Олег быстро сделал «градообразующим предприятием»: отыскал в деревне непьющих поморов и дал им работу. За два часа общения с туристами помор-гид зарабатывает столько, сколько помор-зверобой за 2—3 недели кровавого промысла.
Справка «Новой»
По данным опроса фонда «Общественное мнение», 70% россиян не знают о том, что в России ведется коммерческий промысел детенышей гренландских тюленей (бельков и серок). «Знают» и «что-то слышали» об этом около 30% населения. За полный запрет промысла выступает 51% опрошенных (среди москвичей — 75%).
