Михаил Ходорковский объявил сухую голодовку
Генеральному прокурору РФ Чайке Ю.Я.
Заявление
Обратиться непосредственно к Вам меня вынуждает сложившаяся ситуация с Алексаняном.
Алексанян В.Г. находится сейчас в ведении уже обвинения, а не следствия. С.К. Каримов, имеющий непосредственное отношение к происходящему, также работает непосредственно в Вашем подчинении. Прошедшие несколько лет С.К. Каримов, действуя в непосредственном контакте, как я обоснованно полагаю, с И.И. Сечиным, предпринимал многочисленные, мягко скажем, сомнительные действия по формулированию доказательств несуществующих преступлений.
В том числе и путем угроз, возбуждения дел против несговорчивых свидетелей. Часть этих угроз была реализована, дела сфабрикованы, люди в розыске или в тюрьме.
Именно возможности такого давления на людей приводят к сокрытию следствием документов, о чем я неоднократно заявлял. Однако пока речь не шла о непосредственной угрозе жизни потенциальных свидетелей, я считал возможным вести исключительно процессуальный спор, ожидая появления в России давно обещанного независимого суда.
Ситуация с моим адвокатом Алексаняном В.Г. из ряда вон выходящая.
Мне стало известно из его выступления, что его не только допрашивали обо мне, но и впрямую связали дачу им устраивающих обвинение и лично С.К. Каримова показаний с предоставлением ему медицинской помощи в необходимом объеме. Более того, он ощущает, что может не дожить до судебного решения.
У меня нет контакта с Алексаняном В.Г., и я могу судить о его положении только из его выступления в Верховном суде.
Я знаю, что УФСИН по Москве может врать суду. Знаю на своем примере с голодовкой, поэтому их заявления меня не обнадеживают.
Таким образом я поставлен перед невозможным моральным выбором:
— признаться в несуществующих преступлениях, спасти тем самым жизнь человека, но сломать судьбы невиновных, записанных мне в «соучастники»;
— отстаивать свои права, дожидаться становления независимого суда, но стать причиной возможной гибели своего адвоката Алексаняна.
Я долго думал и не могу сделать выбора, перед которым меня поставили.
Именно поэтому я вынужден выйти за процессуальные рамки и проинформировать Вас о начале голодовки.
Очень надеюсь на то, что возглавляемое Вами ведомство примет решение, гарантирующие Алексаняну В.Г. жизнь и медицинскую помощь».
Михаил Ходорковский
А в это время
Вчера в Симоновский суд Москвы по просьбе Василия Алексаняна была вызвана «скорая помощь». Ему стало плохо в ходе судебного заседания. Адвокаты попросили перенести заседание на следующий день, однако суд им в этом отказал.
Перед началом предварительных слушаний сам Алексанян назвал противозаконным то, что его доставили в суд принудительно. По его словам, он готов принять участие в процессе, как только ему позволит здоровье.
Досье «Новой»
Бывший вице-президент «ЮКОСа», тяжелобольной Василий Алексанян остается в отделении больницы «Матросской Тишины». Врачи диагностировали у Алексаняна ВИЧ в стадии 3А еще в октябре 2006 года. (Задержан Алексанян был в апреле 2006 г.) Во время всего срока заключения лечение не проводилось, в результате болезнь перешла в стадию 3Б, возникли новые заболевания — катаракта глаз (он практически ослеп), опухоль печени, заболевание лимфатических узлов, туберкулез.
Согласно российским законам, человека с таким плохим состоянием здоровья нельзя содержать в предварительном заключении.
В январе 2008 года сотрудник прокуратуры, нарушив конфиденциальность, предал диагноз Василия Алексаняна огласке. В настоящее время адвокаты решают вопрос о предъявлении Хомутовскому иска.
Василий Алексанян неоднократно обращался в Европейский суд по правам человека. Суд трижды выносил указания, что истца необходимо незамедлительно перевести в специализированную больницу, и трижды российские власти игнорировали эти решения.
22 января на закрытом заседании Верховного суда Василий Алексанян сделал сенсационное заявление о том, что в декабре 2006 года следователь Салават Каримов лично предложил ему сделку, пообещав свободу в обмен на показания против Ходорковского и Лебедева.
Марина Филипповна Ходорковская - корреспонденту «Новой»:
— Даже если те статьи, что инкриминируют Алексаняну, — правда, то по ним, этим статьям, не предусматривается смертная казнь, а Алексаняна приговорили к смерти — через издевательства. Мой сын своим поступком хочет подействовать на вяло реагирующую общественность…
Юрий Шмидт, адвокат Михаила Ходорковского:
— По рассказам коллег из Читы, Михаил Борисович принял это решение не с бухты-барахты, обдумывал его долго и, конечно, понимал все возможные последствия: вероятность искусственного кормления и перспективу возможного вреда здоровью.
Его требования ясны. Его решимость, к большому сожалению, непреклонна, что не вызывает у меня чувства восторга. У меня за него беспокойство. Но Михаил Борисович — человек очень сильный. Если он принимает какое-либо решение, то его практически невозможно отговорить.
Он пишет, что поставлен перед выбором… Но какие у него были варианты?! Понимаете, эту носорожью шкуру нашей власти, когда она упирается рогом, ведь ничем не пробьешь. Абсолютно! Что может сделать человек, сидя в камере? У него слишком мало форм протеста. Михаил Борисович до этого дважды держал голодовку, и при этом он никогда не добивался этими голодовками ничего для себя.
Михаил Борисович, разумеется, читал речь Алексаняна. Все это он воспринял с болью в сердце и объявил о своем решении, когда суд приступил к предварительному слушанию по делу Алексаняна, то есть когда в руках у суда, который рассматривает дело по существу, все возможности для облегчения участи тяжелобольного человека. Михаил Борисович прекрасно понимает, что все сотрудники «ЮКОСа» — это заложники Ходорковского. А Алексанян набрался мужества в Верховном суде сказать, что ему предлагали свободу в обмен на показания против Ходорковского и Лебедева.
Изменит ли это что-нибудь, я не знаю. Я сильно переживаю за него, но сказать, что я его осуждаю за этот поступок, не имею права. Людей, которые на это способны, — единицы на миллионы.
Для меня очевидно, что они испугаются дать ему умереть. Наверняка будут применены какие-то инструкции по линии УФСИНа.
Личный опыт
Валерий Абрамкин, директор правозащитного центра «Тюрьма и воля»:
— Принудительное кормление — это демонстрация: с тобой могут сделать все что угодно. Я держал много голодовок, среди них были и короткие, и длительные. Самая продолжительная, правда, не сухая, голодовка у меня была в 80-м году — около 30 дней. Принудительно кормить меня начали на третий день.
Как правило, методы такого кормления традиционны. Меня приковали наручниками к нарам, разжали специальным пинцетом зубы, вставили в пищевод из жесткой пластмассы трубку длиной примерно 20 сантиметров. Когда мне такое делали, то эту трубку вставили неправильно, задели дыхательные пути. Пошла кровь, я упал в обморок… Такую процедуру надо мной совершали три человека: фельдшер, врач и еще один сотрудник. Руки у них не дрожали. Под видом молока они все-таки залили мне какую-то смесь, какую-то гадость. При этом мне сказали: «Если вечером в рот ничего не возьмешь, завтра опять будем кормить». Когда впоследствии меня обследовали французские врачи, они назвали это кормление пыткой.
После долгой голодовки ничего белкового есть нельзя. Медики знают: если человек долго голодает, ему необходимо сделать клестирование (поскольку оставшаяся в желудке пища превращается в камни). Медики мне в этом отказали. Это была одна из самых зверских пыток в моей жизни. После этого у меня начались проблемы, в желудке появились складки, а потом еще и разрыв кишечника произошел.
Как поступят в отношении Ходорковского, не знаю. Когда я сидел, никто обо мне не знал, международные и правозащитные организации не могли повлиять, адвокатов к их подзащитным не пускали. Ходорковский — достаточно известный человек, о нем пишут. Мне кажется, в этом случае все будет более или менее мирно.
Комментарий врача, неоднократно наблюдавшего пациентов, державших сухую голодовку:
— Сухая голодовка через 5 дней становится необратимой для организма. В первую очередь она поражает почки, печень, сердце. Существуют специальные разгрузочные центры, где в особых условиях так голодают до 7 дней. Но в условиях заключения 5 дней — максимальный срок. Поэтому, по-видимому, уже на вторые сутки администрация примет меры по организации принудительного питания через капельницу или специальный зонд.
Валерий Зайцев, официальный представитель ФСИН:
«Если не ошибаюсь, начальник читинского следственного изолятора уже дал по этому поводу информацию – что к ним не поступало письменное заявления от Ходорковского. А заявление должно поступить в то учреждение, где это (голодовка – прим.ред.) и происходит. К нам оно также не поступало. Он (Ходорковский – прим.ред.) содержится в общей камере вместе с остальными заключенными, точно также получает продукты питания, пользуется магазином, и грубо говоря, пользуется передачами от родственников. Так что продукты в камере у него есть. А ест он эти продукты или нет, вот этого я не знаю. Я за ним же ведь не слежу же.
А если говорить в целом, то заключенный, объявивший голодовку, должен написать заявление на имя начальника следственного изолятора о том, что он объявил голодовку. В этом случае его изолируют, у него изымаются все остальные продукты, и он теперь находится под наблюдением врача. Все идет под контролем врача. Но такого на сегодняшний день нет».
- То есть голодовки заключенные вообще не устраивают?
- Сейчас таких фактов нет.
От комментариев в читинском СИЗО отказались. Телефон пресс-службы дать отказались.
P.S. Глава ФСИН РФ Юрий Калинин, на встрече в редакции «Новой», заверил, что сотрудники службы будут оказывать содействие журналистам в выполнении их профессиональных обязанностей.
На деле все оказалось несколько иначе.
