Отменить историю

Вопрос о переименовании иркутских улиц навяз в зубах ничуть не менее, чем пресловутые «деревяшки» в историческом центре.

Вся иркутская интеллигенция давно разделилась на два лагеря – одни считают, что всем улицам нужно вернуть старые, так называемые исторические названия, другие предлагают заняться более полезными и менее затратными делами.

Особенно усердствуют в вопросе переименования разного рода национал-патриоты и почему-то православная общественность. Хотя понять их, конечно, тоже можно – в самом деле, одно дело гулять по улице имени купца Трапезникова, и совсем другое – имени бомбиста Желябова. Убившего – страшное дело – самого императора Александра II. Действительно, неприятно.

Вопрос переименования улиц, однако, весьма сложен, и глубокий смысл его лежит несколько в иной плоскости, чем банальное возвращение прежних, дореволюционных названий.

До революции 1917 года (вернее, до постреволюционной истерии начала 20-х годов) улицы в Иркутске назывались, прямо скажем, абы как. Как правило, градоначальники особо не мудрили, называя их либо по фамилиям купцов, чьи магазины или дома располагались на этих улицах (именно так появились улицы Трапезниковские, Баснинская, Медведниковская), либо по топологии (Мелочный базар, улицы Казарминская, Мастерская, Луговая).

В начале 20-х годов жизнерадостная молодежь, неожиданно попавшая во власть, со всем юношеским максимализмом переименовала большую часть улиц. Под раздачу попали практически все – хотя было-то их, на самом деле, не так много. Иркутск, если смотреть по сторонам света, заканчивался на сегодняшней улице Трилиссера, Николаева, в районе Копая и сразу за вокзалом.

Надо сказать, что большевики особо не мудрили – Солдатские улицы переименовали в Красноармейские, Иерусалимские – в Советские, а всем остальным дали имена революционеров и лидеров партии. Правда, в 30-е годы пришлось заняться новыми переименованиями – носители некоторых фамилий оказались то правыми уклонистами, то троцкистами, а поэт Джек Алтаузен вообще сбежал за границу и трудился на китобойном судне потенциального противника.

Само собой, обыватели восприняли нововведение в штыки. Практически все старшее поколение, родившееся даже уже в 1910-1920 годы, помнило прежние названия улиц, а некоторые недобитые представители дворянства назло режиму всю жизнь называли их только по-старому. Улица Маркса в народе еще аж в 80-е годы прошлого века назвалась Большой, хотя молодежь предпочитала сленговую английскую кальку «Брод» (от слова Broadway – «широкий путь», главная магистраль Нью-Йорка).

Но прошло время, и все утряслось. То есть иркутяне стали нормально воспринимать улицы и Каландаришвили, и Трилиссера, и Володарского, и прочих «вешателей» и других представителей «красного режима». А после государственного переворота 1991 года, когда на школьном образовании был поставлен жирный крест, население окончательно забыло, а кто они были такие – те, чьими именами названы эти улицы. Спросите современного школьника, чем был славен Каландаришвили – он в лучшем случае вспомнит про какого-нибудь героя сериала с похожей фамилией.

Вернемся, однако, к вопросу о переименовании. Следует понимать, что Иркутск, вопреки некоторой сложившейся мифологии – отнюдь не такой уж исторический, а тем более – не древний город. Иркутск – не Суздаль, не Ярославль и не Москва, ему всего-то 350 лет. В нем нет кремля, Красной площади и проспекта, по которому в город входил Наполеон. Конечно, можно вернуть улицам имена когда-то живших на них купцов – но, за исключением десятка историков и библиотекарей, пары журналистов и сотни скучающих пенсионерок, имен этих купцов никто не помнит. Для жителей Иркутска их фамилии будут пустым звуком.

В этом месте отдельные читатели, безусловно, тут же вспомнят незабвенного экс-иркутянина, а ныне москвича Валентина Распутина с его пресловутыми «Иванами, не помнящими родства». Так-то оно, конечно, так, но дело в том, что купцы – никак нам не родня. Ни с какого боку. Большинство иркутских купцов – вообще люди, что называется, понаехавшие за длинным рублем и лучшей долей, и Иркутск они рассматривали лишь как плацдарм для развития своего бизнеса. Само собой, кое-кто из них занимался столь близкой сердцу нынешних чиновничьих жен благотворительностью – но, по чести сказать, от больших миллионов, награбленных у алеутов, можно было немного и отжалеть – и ведь не «за так», а ради грядущего спасения души, между прочим. На что, кстати, никак не сподобятся нынешние Вексельберги с Дерипасками, хотя их-то маржа по сравнению с каким-нибудь захудалым Шелиховым или Барановым – всем маржам маржа…

Конечно, впечатлительных людей очень возбуждает, как какая-нибудь вдова купца Медведникова, стремясь загладить грехи своей молодости, вдохновенно бахнула 70 тысяч золотых рублей мужниного капитала на создание приюта для девочек. Который в Иркутске, мягко говоря, никому не сдался. Честь ей и хвала. Но случилось это почти 200 лет назад, и никакого повода возвращать из-за этого какой-то улице ее фамилию давно уже нет.

Самое главное. Если уж говорить об истории, то надо быть честными. Улица, например, Большая Трапезниковская была таковой около 55 лет. А улица Желябова (та же самая улица) – 65 лет. И это – тоже история. Люди, живущие на улице Желябова – это тоже часть истории Иркутска. И каким бы ни был террористом бомбист Желябов – но люди жили на этой улице 65 лет. Это – их улица, их история, их мир.

Переименование улиц «назад» – совершенно равнозначно сносу памятников. В том смысле, что в Москве, к примеру, с падением СССР пало и множество памятников деятелям «кровавого режима». То есть, памятники вроде бы не только сносят, но и восстанавливают. Конечно, паре-тройке современных иркутских нуворишей захотелось круто понтануться перед пацанами – и они поставили памятник Александру III. Совсем-как-настоящий. Снеся при этом любимый символ иркутян (и несменяемый повод для различных шуточек) – шпиль. Который, между прочим, простоял на этом месте много десятков лет, который стал визиткой города, у которого назначали свидания, к которому водили приезжих. Который стал элементом городской жизни. Который, вообще-то, жалко ничуть не меньше, чем когда-то было жалко снесенный памятник Александру III.

И тут мы приходим к логическому тупику: а что делать? Не восстанавливать памятники? Не переименовывать улицы? Ответ видится таким: не надо переделывать историю. В том числе и советскую историю. Чешется поставить памятник Александру III – поставьте. Не вместо, а рядом со шпилем. Хочется напомнить иркутянам о пятнадцати названиях площади Кирова – напомните. Сделайте пятнадцать табличек с разными наименованиями. Можно даже с указанием годов и причинами переименования. Будет что туристам показывать. Но вот уничтожать историю – пусть даже она кому-то кажется костью в горле – это низко и подло. По отношению к своим отцам хотя бы.

А вот что следует сделать – это увековечить имена иркутян, которые действительно этого заслужили. В Иркутске полно безликих улиц, названия которых не несут никакого смысла. Все эти Советские улицы и переулки, целый букет Железнодорожных, Трактовые – они совершенно ничего не говорят ни иркутянам, ни гостям города, да и живущим на них людям вряд ли особо дороги. В смысле, названия – сами-то улицы дороги безусловно, а иногда даже и очень. В то же время огромное количество знаменитых земляков не удостоились никакого упоминания на улицах города. Вот таким переименованием, действительно, нужно заниматься.