Горан Брегович: Я в некотором роде Франкенштейн
В выходные Иркутск посетил выдающийся югославский композитор, певец и музыкант Горан Брегович. В столице Приангарья он дал свой первый и пока единственный концерт, а перед выступлением ответил на вопросы журналистов.
Маэстро держался одновременно дружелюбно и сдержанно, совсем не пафосно. Перед пресс-конференцией он извинился, что так и не выучил русский язык, поскольку в школе в свое время выбрал французский. А также признался, что до Байкала так и не добрался, но зато гулял по Иркутску: ходил по магазинам, выпил кофе в кафе и посетил Дом-музей князей Волконских. И, улыбаясь, заметил, что по пути ему попадалось много прекрасных девушек, которые были гораздо красивее, чем самые замечательные виды города.
– Горан, чем, на ваш взгляд, русская публика отличается от западной?
– Считается, что первый человеческий язык – это музыка. До того как люди начали разговаривать между собой, решать политические и экономические вопросы, они стали слушать музыку друг друга. И это первично, поэтому, если уметь говорить на этом языке, вас поймет любая публика. Например, шесть лет назад я приглашал сибирских певцов на фестиваль в Булонь, и их песни там принимали так же хорошо, как и дома. И я надеюсь, что мою музыку иркутская публика тоже примет.
– Ваше представление о России, которое было до того, как вы здесь побывали, подтвердилось?
– Я много раз выступал в Москве и Санкт-Петербурге, но ни разу до этой поездки по-настоящему не был в России. Вообще-то между сербами и русскими существует особое древнее родство, которое, может быть, современные люди и не чувствуют. Мы, сербы, очень маленькие, а вы – большие, и для нас играете роль таких духовных чернил. Поэтому для меня увидеть Россию – то же самое, что для мусульманина увидеть Мекку и Медину.
– В одном из своих интервью вы сказали, что творите только на родине. Но ведь вы уже 14 лет живете во Франции…
– Я один из тех композиторов, которые пишут музыку, впитанную на родине. В принципе, любой композитор, будь то Стравинский или Леннон, отталкивается от какой-то своей традиции. И я отношусь к этим старомодным композиторам. Конечно, я пробовал писать музыку в Париже, но у меня ничего не получалось. Поэтому самое плодотворное время я провожу в Сербии. Когда я бываю там, возникает то, что потом оформляется в музыкальные композиции и альбомы.
Сейчас моя страна разорвана на части. И это довольно странный опыт для человека. Языка, на котором я был воспитан, больше нет. Он назывался сербохорватским, сейчас это два разных языка, которые настаивают на своей дифференциации... В то мгновение, когда вы теряете страну, в которой выросли, вам уже все равно, где жить.
– Вы долгое время писали музыку для фильмов Эмира Кустурицы и других режиссеров.
– Да, у меня был большой период, когда я работал для кино. Первую музыку к фильму я написал еще на родине, когда был рок-музыкантом, по дружеской просьбе. Потом, в начале войны в Сараево, я уехал во Францию и очень много – целых четыре года – работал для кино. Мне просто больше нечем было зарабатывать на жизнь. Но сейчас я пишу для кино очень мало. Последняя пластинка, которая вышла перед тем, как я написал оперу «Кармен с хорошим концом», называлась «Песни из сказки, со свадеб и похорон», и я ее считаю саунд-треком. Правда, фильма, к которому бы она прилагалась, нет. Но, возможно, он существует в моей голове и возникает в вашей, когда вы слушаете эту музыку.
– Насколько сильны фольклорные мотивы в вашем творчестве?
– Невозможно выбросить традицию из головы и начать с чистого листа. Например, я родом оттуда, где похороны и свадьбы – самое важно дело не только для людей, которые имеют к этому отношение, но и для всех остальных. Это очень социальные моменты. Поэтому у нас самая важная музыка для человека звучит на его свадьбах и похоронах. Если вы хотите в моей стране быть приличным, серьезным композитором, вы должны написать что-нибудь для этих случаев. Иначе вы – никто! И я надеюсь, что музыка, которую я написал, когда-нибудь, лет через сто, станет исполняться на свадьбах или похоронах.
– Ваша музыка ассоциируется с цыганской культурой. Насколько это верно?
– У нас играть музыку – это априори цыганское занятие. Когда в пятнадцатилетнем возрасте я впервые заработал деньги музыкой, мой папа, очень серьезный человек, полковник, сказал: «Что такое? Ты не будешь зарабатывать на жизнь этим цыганским занятием!» И если вы занимаетесь музыкой на Балканах, вы никогда не сможете обойти эту цыганскую тему.
– Можно судить о музыке вашего народа по вашим произведениям?
– Нет. Но, на мой взгляд, цель каждого композитора, такая сверхзадача человека, который пишет музыку, – это надежда на то, что его мелодии останутся в памяти людей не как написанные им, а как народные. Кто написал, не знаем, но музыку помним.
Дело в том, что я родом оттуда, где в течение долгих веков соприкасались православие, католицизм и мусульманство. И отчасти поэтому у моей страны ужасная история. Я как композитор был приговорен родиться там, где все перемешано, поэтому чувствую себя в некотором смысле Франкенштейном.
– Какую музыку слушают ваши дочки?
– Всякую мировую ерунду (морщится).
– Чем они занимаются?
– Ничем, они еще маленькие: старшей 13 лет, средней – восемь, а младшей – четыре года.
– А какие ваши любимые композиторы?
– Я очень люблю современного эстонского автора Арве Пярта, польского композитора Горецкого. А Стравинского и Рахманинова слушаю постоянно.
– Ваш новый альбом называется Alcohol, а как вы сами относитесь к спиртным напиткам?
– Я никогда не пью в жизни, но я всегда пью на сцене. И поэтому бедные организаторы концертов всегда должны доставлять нам отличный виски (смеется).
– И все-таки, чем, на ваш взгляд, славянская Европа отличается от романской по менталитету?
– Разница между культурами всегда определяется всякого рода сумасшествиями – маниями. Так вот, в России их больше, чем в Сербии, но во всей остальной Европе их гораздо больше, чем в России.
Балканские пляски
Композитор станцевал с иркутянами «Калашникова»
Концерт Горана Бреговича в столице Приангарья состоялся. Хотя, вернее было бы сказать, удался. И это несмотря на, мягко говоря, неидеальный звук (чего еще можно ожидать от Дворца спорта «Труд», который в народе ласково именуют «самосвалом»?) и некоторые другие казусы. Тем не менее композитора и музыканта в Иркутске ждали с нетерпением. А один особо горячий поклонник даже изготовил из картона фигуру маэстро, с непропорционально большой головой и туловищем, отчего сходство почему-то было еще очевиднее. Плоский двойник не без помощи своего создателя весело дрыгал ручками и ножками в такт зажигательной балканской музыке.
Зал Дворца спорта был заполнен примерно на две трети, что очень неплохо, учитывая, что Горан Брегович далеко не поп-звезда. То, что на концерт пришли, в большинстве своем, люди не случайные, стало понятно с первых нот, которые сыграл знаменитый «Свадебно-похоронный оркестр». Публика встретила их шквалом аплодисментов.
«Духовики» вышли прямо в зрительный зал с двух трибун одновременно. Говорят, Горан Брегович очень любит именно так начинать свои концерты, создавая необходимую «свадебную» атмосферу. Сам маэстро появился на сцене в белоснежном костюме, в сопровождении двух певиц из Болгарии – Даниэллы и Людмилы Радковых – в национальных одеяниях, а также баяниста, барабанщика и вокалиста Алена Адемовича. И, опять же, поддерживая свадебный антураж, выдал каждому музыканту по купюре. Праздник начался…
Перед концертом на пресс-конференции Горан Брегович рассказал, что привез в Иркутск ту же самую программу, которую месяц назад сыграл в Линкольн-центре в Нью-Йорке. К нам он приехал с самым малым составом своего «Свадебно-похоронного оркестра» – всего десять человек.
– В моей программе кое-что из той музыки, которую я написал для фильмов, а также композиции из моей оперы «Кармен со счастливым концом» и песни из нового альбома «Алкоголь», который выйдет в январе, – рассказал Горан Брегович. – Это двойной диск, первая его часть называется «Сливовица». Это песни, написанные для сильного алкоголя, чтобы петь, танцевать и веселиться. Их я сегодня и исполню. Вторая часть «Шампанское» – концерт для скрипки и оркестра. Это слабый, мягкий алкоголь. Я надеюсь, что приеду к вам еще раз, чтобы сыграть что-нибудь отсюда.
Журналисты поинтересовались у маэстро: можно ли танцевать на концерте? И получили вполне естественный ответ – нужно. Ведь пытаться усидеть под зажигательные ритмы – все равно, что усадить голодного человека за ломящийся от яств стол и предложить полюбоваться красотой сервировки.
Тем не менее охранники Дворца спорта первую треть концерта старательно пресекали «все это безобразие» и довольно жестко усаживали на места желающих танцевать зрителей. Однако вскоре администратор самого Горана Бреговича попросила организаторов концерта усмирить трудовое рвение стражей порядка. Тем более что сдерживать себя слушатели, кажется, уже не могли. После окончания обязательной программы музыкантов вызвали на бис не только аплодисментами, но и дружным топотом.
Исполнив несколько «бисовых» мелодий, оркестр затянул что-то минорно-похоронное, а сам Горан Брегович прокомментировал, что нужно же им как-то оправдывать свое название, но вдруг, хитро улыбнувшись, добавил:
– Ребята, не надо умирать, это очень дорого.
В финале маэстро сам пустился в пляс. И под крики «Ура!» зрителей, которые по его просьбе изображали идущих в атаку советских солдат, исполнил «Калашникова».
