Без амбиций. "Комедия ошибок" на широком экране

«Комедию ошибок» в постановке шекспировского театра «Глобус» иркутяне посмотрели 8 сентября на экране СКДЦ «Художественный».

Шекспир.

Ныне, спустя не одну эпоху, мы уверены, что способны оценить величину его гения. Это ошибочное суждение простительно: ведь только задрав голову до боли в шее, мы осознаем, что не видим и половины.

С формальной точки зрения вроде бы все просто. Выдающийся драматург и поэт-новатор, обогативший родной язык более чем на 2000 слов, автор 37 драм, 10 исторических хроник и 154 сонетов. Но это только цифры.

Также ничтожно мало будет сказать, что Шекспир выглядит недосягаемым и до сих пор, как по объему написанного, так и по величине дарования. И хотя это и истина, но в таком виде она тянет не более чем на сухую формулировку из энциклопедического словаря.

Шекспир это – явление непомерного, нечеловеческого масштаба. По мощи своей оно сопоставимо со взрывом ядерного снаряда, и такое сравнение оправданно. Ведь, строго говоря, творческая энергия Шекспира не есть энергия «мирного атома» – все-таки от него требовалось подвести итог трагичной во многом эпохе Возрождения.

Впрочем, к рассматриваемой нами сегодня «Комедии ошибок» вышесказанное относится в меньшей степени.

Самая ранняя комедия Шекспира бала написана, предположительно, в 1592 году и относится к первому периоду его творчества, относительно жизнерадостному и во многом идеалистическому.

«…мир — сцена, где всякий свою роль играть обязан»
История знает три театра под названием «Глобус». Первый был построен в 1599 году на южном берегу Темзы. Здание возводилось за счет актеров.
Трехъярусная планировка зала предполагала наличие разнородной публики – от аристократов до простолюдинов (последним, кстати, разрешалось грызть орехи прямо во время спектакля). Стоит сказать, что удерживать внимание столь разного зрителя было непросто, но Шекспиру это удавалось.
Первый «Глобус» был уничтожен пожаром в результате постановки «Генрих VIII» в 1613 году. Второй, восстановленный год спустя, театр просуществовал около 30 лет. Закрыли его по требованию пуритан, а позже и вовсе снесли.
Тот «Глобус», который мы знаем сегодня, открыли в 1997 году. Здание театра воссоздавалось по описаниям первых двух «Глобусов», а также на основе фрагментов фундамента, найденных в ходе раскопок. Любопытно, что «Глобус» не имеет крыши, по этой причине увидеть спектакли в нем можно только весной и летом, в остальное время там проводят экскурсии.

За основу «Комедии ошибок» Шекспир взял драму Плавта «Два Менехма», повествующую о разлученных братьях-близнецах. Подобное обращение к античности было вполне в духе Ренессанса. Правда, английский драматург усложняет сюжет, вводя в действие еще одних близнецов, которые приходятся слугами первым.

Большой переполох

Спектакль открывает немая 10-ти минутная сцена, в которой Дромио, слуга-недотепа пытается снять одежду своих господ с бельевой веревки. Дотянуться до нее, протянутой под самым потолком, действительно непросто. Попытки, эдак с двадцатой, несчастному удается-таки сбросить белье, однако тому предшествует множество ухищрений.

То орудуя палкой, то взбираясь по приставной лестнице, бедолага не раз упадет или ушибется.

Подобное вступление не только задает тон всей постановке, давая понять, что перед нами вот-вот разыграется фарсовая комедия, но еще и содержит в себе намек на лейтмотив пьесы. В тот самый миг, когда поставленная цель будет достигнута, – и вместе с бельем на пол упадет и слуга, на экране появится название – «Комедия ошибок». Здесь, словно бы суммируется тщетность предпринятых ранее попыток, и зрителю становится ясно – ошибок в этот вечер будет много.

Кроме того, это юмористическое вступление несколько занижает трагедийный пафос следующей сцены. Ведь у Шекспира «Комедия» открывалась речью Эгеона - отца, утратившего всякую надежду найти сыновей. Этот контраст, между горестным монологом и довольно грубоватым юморком на протяжении последующего действия, отмечали многие - и литераторы, и режиссеры. Поэтому стремление как-то смягчить его, разрядить драматическое напряжение понятно. Только сцена эта несколько провисает. Джеймс Лоренсон (Эгеон) будто бы не вполне понимает, что от него требуется. Он великолепно демонстрирует растерянность, для этого ему достаточно одного взгляда: блуждающие, как бы по инерции томительного поиска, безутешные глаза; при этом на других персонажей он и не глядит, высматривает исключительно в зале, поверх голов. Однако все это не в ладу с интонацией. Речь Шекспира в его устах звучит трескуче, даже декламационно, отчего рушится весь образ.

Единственная, кто показывает нам действительную трагедию, - Хэтти Лэдбэри (исполняет роль Адрианы).

Сцены с Хэтти Лэдбэри (в центре) получились самыми мощными в спектакле.

Лэдбэри актриса необычайного дарования и тонкого актерского чутья. Она прекрасно понимает, что фарс в комедии достаточно условен, отсюда и вся ее честность. Она не стесняется быть слабой, не боится выглядеть беззащитной, искренность ее всегда естественна и всегда уместна. Чего нельзя сказать о ее «сестре» Люциане – актриса Бекки Геммель играет топорно и натужно.

Смелых сценических решений от спектакля ждать не стоит. Все достаточно стандартно. Вы увидите воссозданный со знанием и тщанием быт суматошного торгового городка. Хоть действие и происходит в античности, от нее здесь только монументальные колонны, да и то, навалено возле них корзин с рыбой и мясом.

Однако же сюда и не должен проникать холодок высокого искусства. Древнеримская комедия была лишена изысков, вся ее эстетическая программа укладывалась в неприхотливое требование черни: «Хлеба и зрелищ!». И хотя Шекспир, взяв за основу Плавта, осмысливал его сюжет в соответчики с духом Ренессанса, мы видим, что «Комедия ошибок» крепко связана с грубой смеховой культурой и не особенно-то стесняется этой связи.

Важно понимать, что поставленная в «Глобусе» «Комедия ошибок» это не новый взгляд на Шекспира и не дерзкий эксперимент. Это, вообще, не перепрочтение классики. Перед нами – славный «хорошист». Достаточно крепкий спектакль, без ухищрений, зато со вкусом, яркий и в меру смешной.