Михаил Рожанский: «Власть не решит проблему «моноградов»
Он пошёл учиться на исторический факультет, пытаясь понять, что стоит за культом тиранов в истории, потому что не верил, что огромную массу людей можно просто оболванить, будь то Советский Союз при Сталине, нацистская Германия или Китай периода «культурной революции».
Сейчас Михаил Рожанский руководит Центром независимых социальных исследований и образования, изучает с коллегами особенности жизни российской глубинки и считает, что самореализоваться можно не только в Москве.
Письмо в будущее
— Михаил Яковлевич, вы коренной иркутянин?
— Да, родился в Иркутске, здесь же окончил школу N21. Она открывалась к пятидесятилетию «Великого Октября» и поэтому в стену здания закладывали капсулу с письмами потомкам, вскрыть её планировалось в 1992 году. От своего класса послание писал я. Но моё письмо не положили, как мне пояснили «из-за политической незрелости». Оно начиналось словами: «Вы, наверное, живёте при коммунизме, но мы не завидуем вам», — искренне написал.
— Будь вы постарше, вас бы привлекли за антисоветские высказывания.
— Но там было вполне идейное объяснение, почему не завидуем: «Потому что его строительство начиналось на наших глазах». До сих пор думаю, в чём именно была моя незрелость: вот в этом «не завидуем» или в том, что верил в построение коммунизма за двадцать пять лет?
После школы был Иркутский госуниверситет, истфак. По окончании я работал в университете, потом на три года уехал в Москву, в аспирантуру.
— Понравилась жизнь в столице?
— Почувствовал себя там со временем довольно уверенно, но остаться никогда не хотел. Хотя в Москве мне всегда удавалось и удаётся больше сделать в течение дня: при всех огромных расстояниях там внутренне более собран. В Иркутске расслабляет обилие знакомых, обязательств, это, видимо, особенность родного города. В данном смысле москвичи более организованны, сконцентрированны. Но тогда же в Москве впервые услышал глагол «подсуетиться», не просто что-то сделать, а именно «подсуетиться», вот так суетишься, а однажды возникнет вопрос о цели. Конечно, Москва даёт очень много для научной работы — не только библиотеки, главное — возможности непосредственного общения с талантливыми людьми. Не говорю уже о культурной жизни. Столицы империй, централизованных государств — они перенасыщены интеллигенцией и культурными событиями.
Опасная вертикаль
— Приезжавший в Иркутск известный российский либерал Алексей Кара-Мурза заметил, что централизация России в научном, культурном, политическом смысле — очень страшная вещь, ослабляющая региональные связи. Наша власть из века в век строит вертикаль, действует по старым проверенным схемам.
— Эту схему можно даже назвать не старой, а вечной — она определяется историей формирования страны и существования на огромном пространстве. Наше государство создано бывшей Московской Русью, которая стала Россией, но имелись ещё Северная Русь и Западная (например, Великое княжество Литовское). Там были другие социальные отношения и другие способы построения власти. Наследие тех культурных и социальных истоков сохранилось, как ни парадоксально, в Сибири, ведь её осваивали выходцы именно из той Северной Руси, а большую культурную роль, особенно в городах, сыграли и представители западнорусских земель: для Иркутска, например, — Иннокентий Кульчицкий и его спутники. Пространство страны обживали люди, уходившие из крепостной Московии, бежавшие от власти, с другой стороны, они же помогали расширять государство.
— Ежегодно из Иркутска в центр страны уезжает перспективная молодёжь. Есть механизмы для удержания талантов на местах или делать этого не стоит вовсе?
— Есть несколько стереотипов. Один — что уезжают наиболее перспективные. На самом деле, на Запад устремляются наиболее амбициозные и необязательно наиболее талантливые. Если, конечно, не говорить о специально культурных вещах. К примеру, тот же Денис Мацуев мог только там реализоваться. А вот некоторые уехавшие театральные деятели вполне в силах были реализовать себя в Иркутске, но их вытесняли провинциальные нравы — и это страшно. В целом я спокойно отношусь к тому, что талантливые и способные люди едут за самореализацией. Конечно, многим могли бы создать условия для труда и творчества здесь, особенно в науке, образовании. Это необходимо делать — без научной и образовательной базы мы обречены на периферийность. Однако есть ещё одна сторона: прекрасно, когда человек уезжает, но остаётся ресурсом для малой родины. Идеален пример Одессы, чей символический капитал создают люди, выехавшие из неё, но не разорвавшие с ней тонкие душевные связи. В Иркутске можно назвать примером и наш Центр. Наши сотрудники едут учиться в Питер, Москву, получать то образование, которое они не получат здесь. Главное, чтобы они реализовались и продолжали участвовать в наших образовательных и исследовательских проектах. Это нормальный порядок. Нельзя закукливаться, нужно быть открытыми, помогать талантам, увеличивать возможности.
— Есть какое-то объяснение, с точки зрения социологии, повальной влюблённости молодёжи в советскую эпоху? Понятно, почему это время идеализируют нынешние пенсионеры — на те годы приходится их молодость, а что влечёт нынешних 30-летних людей?
— Сейчас мейнстрим предлагает молодым людям в качестве содержания жизни те ценности, которые по большому счёту и ценностями назвать язык не повернётся. Думающий, самостоятельный человек не может этот суррогат принять за что-то стоящее и возникает, по словам Вознесенского, «ностальгия по настоящему», идеал ищется и находится в прошлом. Другая причина — острый дефицит социальной справедливости, а в противовес нынешнему советское общество вспоминается как социально справедливое. Знаете, моему сыну с год назад дали задание в школе, узнать у родителей о каком-нибудь жизненном эпизоде, характерном для советского общества. Я не стал вспоминать о талонах и о том, как возил из Москвы сыр и гречку, а подвёл сына к книжной полке, достал зелёный томик русской поэзии конца 19-го — начала 20 века. И рассказал, как я, будучи в Москве, стоял часа четыре в очереди за этой книгой. Сын удивился и спросил, зачем. Я показал, что в ней опубликовали несколько стихов Марины Цветаевой, Саши Чёрного, других поэтов, которые трудно было найти даже в библиотеке. Так что справедливость в рамках абсурда — она какая-то не слишком справедливая, если думать о человеке, а не о благих намерениях и декларациях.
— Ваш Центр занимается изучением проблемы бедности в посёлках городского типа и моногородах. Сейчас всех беспокоит ситуация в Байкальске, Железногорске. Есть механизмы решения проблемы таких населённых пунктов?
— Я этой темой занимаюсь с 90-х годов. Решить проблему можно, если город накопил в себе какие-то социальные и культурные альтернативы, как правило, это происходило при неабсолютности власти градообразующего предприятия. Многое зависит от развитости образования, от потенциала и активности местной интеллигенции. Последние два фактора большую роль сыграли в Ангарске, хотя в 90-е годы там тоже была трудная ситуация. Для Братска важной альтернативой остаётся посёлок Энергетиков, который связан не столько с градообразующими предприятиями, сколько с историей возникновения города и образовательным потенциалом.
— Власть хочет, чтоб было тихо в регионе, бизнес стремится получать прибыль, а то, как будет жить город, волнует только его население?
— Власть и бизнес могут быть частью общества, а могут чувствовать себя хозяевами жизни, диктующими условия. У нас преобладает последнее. Вот есть на Алтае небольшой городок Яровое, в котором в 90-е годы, когда «упало» градообразующее предприятие, стал развиваться бизнес — гостиничный, туристический. Но многие жители всё равно надеются, не заработает ли вновь комбинат, который был гарантом их жизни. А развернётся комбинат — и место перестанет быть курортным. Это буквально «голограмма» судьбы таких городов. Дело не в курортах — вся Сибирь туризмом и санаториями жить не будет, дело в том, что монограды — детище экстенсивной экономики, они убыточны во всех смыслах и бесперспективны. Чтобы стать городами, они должны преодолеть это моносостояние, моностилистику и корпоративность жизни. Данное явление не специфически российское, есть и в других странах, но в Сибири оно достигает катастрофического размаха. А власть, для которой корпорация — идеал организации жизни, проблему моноградов не решит, как и вообще проблему перехода к интенсивной экономике.
Досье
Михаил Яковлевич Рожанский родился 19 сентября 1954 года в Иркутске. В 1976 закончил исторический факультет Иркутского государственного университета. В 1983 году защитил диссертацию по философии в Московском государственном университете. С 2002 года является директором Центра независимых социальных исследований и образования (г. Иркутск). Женат, есть сын.
