Красное на красном - II

Судьбы исчезнувшей страны.

«Советский союз почил, но советские люди остались. Российская Федерация лишь наследует СССР – не во всем и не везде, но тем не менее. Иногда, чтобы понять настоящее, нужно взглянуть в прошлое. Увидеть, как жили люди без Путина и Медведева, зато со Сталиным и Брежневым. Что это были за люди? О чем они думали? Кузнецова Ирина Иосифовна, ветеран труда поведала мне о своей жизни, а также о жизни своей большой семьи. Это невыдуманная история о гражданах несуществующей ныне страны»

Часть II. Жизнь советская

После войны

В 47-ом году отменили карточки. Стало полегче. Появились коммерческие магазины, где за приличные деньги можно было купить хорошие продукты. Потом с каждым годом с продовольствием все лучше становилось.

В общем, началась обычная трудовая жизнь.

Наш городок (Первоуральск) постепенно разрастался. Народу стало больше. Появилось много приезжих. Весь руководящий состав основного в городе предприятия – трубопрокатного завода – были евреи. Они приехали с Украины, с Донбасса. Их в начале войны эвакуировали вместе с заводами на Урал, и они назад уже не хотели возвращаться, осели в России.

После отмены карточек началась денежная реформа. Дали одну неделю срока, когда еще можно было тратить старые деньги неограниченно, и в эту же неделю можно было обменять совсем небольшую сумму на новые деньги. Остальные деньги меняли по курсу 1/10. И те, кто во время войны спекулировали, занимались торговлей, очень сильно на этом погорели.

Также каждый советский гражданин был обязан покупать государственные облигации. - С возвратом через 20 лет. Таким образом, власти за счет народа пополняли бюджет. Кто мог, эти облигации скупал. Потом их отоваривали, но уже по меньшему курсу и не в полном объеме.

Школа

В те годы школа была раздельная. Мальчики - отдельно, девочки - отдельно. Устраивались какие-то совместные вечера, но само обучение было не смешанное. А когда учиться пошла моя младшая сестра Инна, школу уже объединили.

Нам однажды раздавали подарки американской помощи (ленд-лиз). Мне досталось отличное пальто вельветовое, и его у меня в тот же день украли. Вообще воровали в школах много. Время было бедное.

Раньше средняя школа заканчивалась 7-ым классом, а потом надо было переходить в техникум. А если хотел в школе дальше учиться – надо было платить. И меня родители решили отправить в техникум. Но я сказала родителям: «Или я буду учиться, или вообще из дома сбегу!» Нравилось мне в школе. И очень хотелось выпускной увидеть, который после 10-ого класса. Мечта такая. Повезло мне тогда, как раз отменили плату за учебу и я, в итоге, отучилась в школе до конца и бесплатно.

Отлично помню смерть Сталина. Я тогда училась в 9-ом классе. Помню, как я рыдала, все рыдали. Совершенно искренне. Все говорили: «Что же с нами будет? И как мы будем теперь жить?» Казалось, что мир рухнул. Конец света. Глупость, конечно, но в то время люди этого не понимали.

Помню, когда нам объявили о смерти Вождя, был урок географии. Учительница тоже рыдала. Это была именно география, потому что если бы это была литература, то там учительница бы точно не рыдала. Учительница литературы носила пенсне, ходила на высоченных каблуках и осанка у нее была такая, ну прямо аристократическая. Она единственная в школе была, что называется, старой закалки. Великолепно знала литературу и русский язык. Вот она бы по Сталину плакать точно не стала.

Еще помню, учитель физики у нас был – Андрей Андреевич. Пришел он к нам с фронта, вместо ноги - протез. Предмета совершенно не знал. Хотя может и знал, но преподавать не умел совершенно. Не место военным в школе.

Остальных учителей, признаюсь, я даже вспомнить сейчас не могу. Какие-то они были толстые, старые, обремененные семьей, расплывчатые.

Москва

Школу я окончила с золотой медалью, но совершенно не знала, куда податься дальше. В 52 году к нам приехал погостить дядя Ваня, который в Москве дослужился до полковника. Он меня надоумил поступать в Темирязевскую академию.

Тем, кто окончил школу с медалью, аттестат выдавали поздно, в начале июля. Я сразу же послала документы в Москву и, даже не дожидаясь ответа, поехала сама. Я толком и не знала, что надо для поступления в Темирязевку. А надо было проходить огромный конкурс через собеседование, которое я с треском провалила.

Дядя Ваня сказал мне: «Не переживай. Все равно поступишь. Москва большая». Мы с ним целую неделю ездили по вузам, но был конец июля и в большинстве вузов абитуриентов тогда уже набрали. Но, в итоге, у меня все-таки приняли документы в Московский Педагогический. Дядя счастливый, что меня пристроил, уехал к себе на дачу в Серпухов.

Но ночью в тот день меня тоска взяла. Я в пед совершенно не хотела поступать. Я все бросила и вернулась на Урал. Дядя Ваня выбил мне билеты в купе, и я ехала очень шикарно, особенно, если учесть, что в Москву я добиралась на третьей полке общего вагона.

Студенчество

После всех московских приключений я поступила в УПИ (Уральский Политехнический Институт). Мест к концу набора было мало, и я смогла поступить только на Литейное производство. Еще меня звали на Экономический, но я отказалась. Стоит сказать, что мне всегда больше нравилась математика, которой по преимуществу и занимались экономисты, но в те времена ходила поговорка: «Курица – не птица. Экономист – не инженер». Не уважали тогда экономистов, поэтому я и не пошла туда. Большая глупость. Ну и что можно ожидать от страны, где люди с таким отношением к экономике? Одно слово: «Экономика должна быть экономной» - ничего умнее не моги придумать.

На Литейном факультете почти все были приезжие, поэтому жили мы в общежитии. Готовили только сами, но и сейчас, думаю, не многое в общагах изменилось.

Студенческая жизнь у нас была веселая. «От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год». Гулянки, танцы, пьянки. Пили дешевую водку - ни на что другое денег не хватало, но мы не жаловались. После Сталина жизнь посвободней стала: появились стиляги, танцевали твист, музыку играли зарубежную.

Общественной жизни тоже было в достатке. Можно было и в хоре участвовать, и в кружках всяких, и спорт, конечно, активно продвигали.

А летом всех отправляли в колхозы. Весь август и сентябрь, а иногда и часть октября мы работали, и только во второй половине октября начинали учиться. На первых двух курсах нас отправляли на картошку, а на третьем мы на все лето попали на освоение целины.

Везли нас в теплушках (солдатский вагон с нарами). На одной стороне – парни, на другой – девушки. Весело ехали. Везли нас до Бийска (Алтай) целую неделю. Наш поезд по два часа стоял в крупных городах, и я тогда посмотрела пол страны. Тюмень, Омск, Новосибирск, Барнаул… всего и не упомнишь. В Бийске нас распределили по совхозам. Работа на целине тяжелая, но все по молодости было в охотку, никто не надорвался. К тому же нам хоть и не много, но заплатили.

Когда я училась на последних курсах, случилась на Урале одна загадочная история. Группа наших студентов ушла на север Урала в поход. Ушли на несколько месяцев, но ребята там все были подготовленные, поэтому до начала учебы их никто не хватился. А когда хватились, выяснилось, что они отметились на крайней северной отметке и назад уже не вернулись.

За ними снарядили специальную экспедицию. Искали несколько месяцев, а когда нашли, то у тех кто был в поисковой группе, взяли подписку о неразглашении. Но слухи, конечно, поползли. Одни говорили, что, мол, там место нехорошее, гиблое, другие – что наших студентов перебили беглые каторжники, но самая правдоподобная версия ходила такая – на северном Урале проводили испытания нового оружия. Говорили, что когда ребят нашли, они были все раздетые на склоне горы в разных местах, и кожные покровы у них были повреждены, а на лицах застыл ужас такой… дикий, что ли. Рассказывали, что из документов следствия следовало, что они все сидели в палатке – ужинали, а потом вдруг, даже не одевшись, побежали с горы, и там все погибли. В общем, на какой-то полигон они забрели, судя по всему.

Начало очерка "Красное на красном. Судьбы исчезнувшей страны"

Окончание следует