Мечта Басаева

Если бы в силу тех или иных обстоятельств я встретила Басаева на горной тропе, то достала бы не пистолет, а магнитофон и задала бы ему много вопросов. Возможно, я даже предпочла бы пистолет, потому что этот человек олицетворяет зло, потому что он несет смерть. Но тогда я перестала бы быть журналистом, потому что журналист не имеет права брать в руки оружие. И единственным его оружием является ручка, диктофон или камера.

И еще я понимаю, что к Басаеву накопилось очень много вопросов, ответы на которые хотелось бы услышать от него лично, а не в интерпретации ФСБ и российского руководства, которые неоднократно давали мне повод сомневаться в их словах. Я априори готова сомневаться и в ответах Басаева, но правило моей профессии гласит, что всегда стоит выслушать обе стороны. Возможно, найдем правду где-то посередине. Одну сторону я слышу все время. Вторую – не имею права…

Короче, на месте Андрея Бабицкого я сделала бы ровно то же самое – включила бы камеру. Работа у него такая. В профессиональные обязанности журналистов, кстати, не входило менять себя на заложников в Буденновске, что они сделали, спасая людей. И Андрей был в их числе. Об этом сегодня почему-то никто из официальных лиц не вспоминает. Наверное, потому, что еще до прихода к власти Путин ненавидел этого журналиста так, как никакого другого. Так, что открыто назвал его «врагом».

Но ведь интервью Бабицкого с Басаевым, показанное поздней ночью по «Эй-Би-Си», вовсе не первое за последние годы интервью Басаева, которое вышло на Западе. Что же так скандалить-то вплоть до лишения аккредитации журналистов этой телекомпании? Широкая публика в России не ведает, о чем, собственно, говорит террорист, потому что российские СМИ боятся цитировать террориста. Их за это наказывают по закону о противодействии терроризму, если не ошибаюсь. Полторы фразы от силы прошли в скудном разрешенном цитировании официальных каналов. Все рассуждения вращаются вокруг того, как это интервью происходило, а вовсе не по содержанию. Может, он там что лишнее сказал? Может быть, привел какие-то ненужные российским силовым структурам подробности по «Норд-Осту», или Беслану, или взрывам самолетов? Мы не имеем права на эту информацию. Каждый из нас в любой момент может стать жертвой очередного теракта, но мы не имеем права знать, за что нас убивают. От того, что мы не имеем возможности заглянуть опасности в глаза, мы не становимся более защищенными. От того, что Бабицкий встретился с Басаевым и записал интервью, а российские спецслужбы не встретились, чувство незащищенности десятикратно нарастает.

Ту иностранную телекомпанию, которая показала это интервью, назвали не «врагом», как Бабицкого, а «изгоем» – точно так же, как объявляют изгоями террористов. Не слишком ли? Что-то там такое еще должно было происходить за кулисами, что реально взбесило российское руководство.

Андрей взял интервью 23 июня. Оно вышло в эфир месяц спустя. Каждый, кто хоть немного знаком с работой западных СМИ, понимает, что там не принято сидеть на «горячих», сенсационных материалах. Их спешат выдать в эфир. Чего ждали месяц? Думаю, месяц американцы думали, причем коллективно, в том числе на высоком уровне. Хотя бы потому, что радио «Свобода» – это уже уровень госдепа США. Какие бы ни были обстоятельства появления этого интервью на канале «Эй-Би-Си», Андрей тем не менее сотрудник «Свободы». На носу была встреча «большой восьмерки» в Шотландии (начало июля), a сразу перед ней – встреча Шанхайской организации сотрудничества, члены которой дружно наехали на американцев. Интервью с Басаевым, скорее всего, случайно оказалось элементом в большой политической игре. Полагаю, что именно этим объясняется оттягивание выпуска интервью в эфир. Решали, думали, прикидывали. В результате интервью вышло тогда, когда вышло. Это такая особая политическая знаковая система, в которой ничего не бывает случайно.

Вообще, Путина можно понять. Сидит он, как водится, с остальными мировыми лидерами, выпивает шотландский виски, а у кого-то из них или их помощников в кармане буквально интервью с Басаевым, который кроет Путина, наверное, последними словами. И этот кто-то ну ни намеком не дает понять нашему другу Володе, что вот какая гадость может выйти в американский эфир. Чистая разводка. Путин сам любит так разводить, но очень не любит, чтобы так разводили его. Не любит так, что, забыв о собственных клятвах в необратимости демократии в России, тут же вспоминает лучшие годы своей жизни и в классическом стиле времен холодной войны лишает аккредиатции компанию «Эй-Би-Си». Это первый случай с советских времен, таким образом, этот шаг – тоже нечто большее, чем тупая месть журналистам за использование их законного права информировать зрителей. В переводе с политического языка решение российских официальных лиц означает: война так война. Но ведь телекомпаниям войну не объявляют, даже холодную. Войну объявляют стране. Если мое предположение верно, то мы получим в ответ лишение аккредитации в США одного из российских телеканалов. Вызов брошен, вызов принят. О таких «высоких» результатах Басаев даже не мог мечтать.