Икона из спального района

«Вы разве имеете право заходить в чужие могилы? Топтать чужие могилы? Окурки бросать? Вот зачем вы всё стоптали?» — кричит на фанатов Виктора Цоя кладбищенская уборщица. Это один из финальных эпизодов документального фильма Алексея Учителя «Последний герой». «Ну как же так можно — уничтожить всю зелень?!» — уборщица входит в раж, фанаты тупят головы…

Каждый год 15 августа, в день смерти Виктора Робертовича (он разбился в 1990 году, в ДТП на трассе Слока — Талси под Ригой) поклонники его таланта собираются в разных местах России, чтобы почтить его память. Это уже стало традицией и ритуалом. И частью легенды, которая сформировалась вокруг имени Виктора Цоя после его смерти.

Как только произошла эта странная и нелепая авария (по официальной версии, Цой просто уснул за рулём и его «Москвич», выехав на встречку, столкнулся с «Икарусом»), факты реальной биографии Цоя стали обрастать множеством разнообразных подробностей. Кое-что вспоминали знакомые, что-то придумывали фанаты. Люди снимали фильмы, писали мемуары, рисовали на стенах... И вскоре уже стало невозможно увидеть за всем этим свистоплясом того настоящего, живого Цоя, который родился в 1962 году в Ленинграде в семье русской преподавательницы физкультуры и корейского инженера. Родился, вырос, написал несколько очень хороших песен, снялся в паре хороших фильмов и погиб в автомобильной аварии...

В принципе жизнь любой поп-звезды после её смерти превращается в миф и предмет поклонения. Особенно если звезда погибает в раннем возрасте. Ранняя смерть становится последней и очень яркой вспышкой, которая создаёт наиболее благоприятную почву для формирования мифологии. Это как последняя жертва. Звезда становится богом. Превращается в икону. А в случае с Цоем это к тому же связано с жизнью целой страны, погибшей практически одновременно с ним.

«Цой был одет в чёрные узкие брюки, из которых высовывались ступни ног в чёрных носках, чёрную рубашку и чёрную жилетку из кожзаменителя. Жилетка была украшена булавками, цепочками, значочками и прочими атрибутами панк-битничества. Волосы у него были тоже чёрные и довольно длинные, короче говоря, этот юноша имел несколько мрачный вид». Этот эксцентричный молодой человек — совсем ещё юный Виктор Цой. Так описывает его в начале своей книги воспоминаний Алексей Рыбин, который вместе с Цоем в 1981 году основал группу «Кино».

О детстве Виктора известно мало. Его отец рассказывал, что в семье соблюдались некоторые корейские традиции. Мать к этому добавляла: «Виктор взял от отца мужскую сдержанность, которая очень украшает мужчину. Никакой вспыльчивости, грубости…» В детском саду Виктор отличался молчаливостью. Он стеснялся своей азиатской внешности, которая делала его совершенно непохожим на остальных. Всегда сторонился других детей, играл отдельно. Из игрушек предпочитал пластилин. При этом всё время чувствовал любопытство и внимание остальных детей к своей персоне, и это смущало его ещё сильнее. «Я всё время боялась, что его побьют, — вспоминает Валентина Цой. — Многие звали его япошкой». Цой на это обижался. И становился всё более склонным к замкнутости. После его смерти один из музыкантов «Кино» Александр Титов скажет: «Я Витю Цоя не знал, хотя плотно работал и общался с ним. Он открывался редко кому. Человек был скрытный. С открытым внутренним миром. Видимо, существовала какая-то детская психологическая травма, заставлявшая его всегда прятаться в глубину себя».

В школьные годы Виктор любил, если была такая возможность, оставаться дома по целым дням. Он валялся на диване, выжигал по дереву, что-то рисовал и читал русскую классическую литературу. Когда ему исполнилось двенадцать, мама привела его в художественную школу… Завуч той школы вспоминала: «Виктор произвёл на меня впечатление своей аккуратностью, приглаженностью. Видно было, что он долго и тщательно делал себе причёску. Он был до того смущён, что стоял как каменный, как будто внутри у него камень». Это интересное замечание. Вы никогда не замечали, глядя на Цоя в тех немногих оставшихся от него видеосвидетельствах, что нечто как бы мешает ему двигаться? Как будто какое-то тяжёлое внутреннее препятствие, которое он вынужден преодолевать, в силу чего движения приобретают порывистый и угловатый характер. Что-то такое как бы лишнее и сковывающее внутри… Запомним это.

Однажды у друзей Цой услышал The Beatles, и с этого момента его жизнь приобрела новое направление… Он увлёкся музыкой. Первые аккорды показал ему отец. Вскоре Цой купил гитару (на деньги, которые оставили ему на жизнь родители, уехавшие куда-то отдохнуть).

В 1977-м, окончив восемь классов школы, он поступает в художественное училище им. Серова — скорее по инерции, чем по желанию (его оттуда отчислили через год, за неуспеваемость). Впрочем, рисовал он действительно хорошо. Например, у него дома была целая стена, разрисованная изображениями персонажей, которых Цой видел во сне. Это было своего рода фэнтези — всякие тролли с добрыми глазами и прочие сказочные существа, целый мир, в котором одна картинка плавно перетекала в другую. Гости Цоя часами втыкали в эти художества. «Это было как полёт в какую-то сказочную страну. И среди этих сказочных существ он нарисовал своё лицо в виде индейца», — рассказывал Игорь Пиночет Покровский, активный участник питерской рок-тусовки, в которой оказался тогда юный Цой.

Собиралась эта тусовка в основном в квартирах упомянутого уже Алексея Рыбина и панка Андрея Панова. Рыбин вспоминает: «Витя был очень закомплексованным человеком. Очень скромным. Даже не скромным, а — закрытым и зажатым. У него ещё с детского сада были эти комплексы по поводу своей внешности. Ему казалось, что его девушки не любят и прочее. На вечеринках он забивался в угол, стеснялся, напивался…» Другие фигуранты тех тус утверждали, что как раз именно там Виктору и удалось впервые почувствовать себя свободным, потому что никто не обращал внимания на его внешность…

Так или иначе, все сходятся в том, что решающую роль в обретении Цоем уверенности сыграла Марианна, его будущая жена. Сама Марианна говорила так: «Мне он тогда казался страшно молодым — ему было 19 лет, а мне целых 23 года. Цой в те времена был набором комплексов. И поэтому он хотел, чтобы к нему относились серьёзно». «Википедия»: «Осенью 1983 года Виктор Цой лёг на обследование в психиатрическую больницу на Пряжке, где провёл полтора месяца, избегая призыва в армию». После выписки из психиатрической клиники Виктор и Марианна узаконили свои отношения.

В разное время Цой учился в вечерней школе, работал на заводе, осваивал профессию резчика по дереву (закончил художественное СГПТУ-61 по этой специальности). Работал в реставрационной мастерской, продавал у метро рисованные плакаты с изображениями западных рок-звёзд (собственной работы). Потом, уже будучи вполне известным музыкантом, трудился мойщиком в бане и, что уж совсем общеизвестно, в котельной. (Нужно было официально где-то работать, чтобы не стать жертвой закона о тунеядстве.)

Бывая в Москве, Цой часто заходил к Александру Липницкому из группы «Звуки Му», у которого тогда появился видеомагнитофон. Смотрели в основном фильмы с Брюсом Ли… Под влиянием этих фильмов Цой увлёкся карате и кунг-фу, и это очень сказалось на его образе — как в жизни, так и на сцене… «То, как Цой обращался с нунчаками, производило впечатление блестящее. Почти Брюс Ли!» — вспоминал Борис Гребенщиков. При этом угловатость в движениях Цоя от этих занятий восточными боевыми искусствами никуда не делась. Напротив, она только усилилась…

В тот момент Цой постепенно начинает становиться рок-звездой всероссийского масштаба. О механизмах того, как это происходило во времена СССР, не будем сейчас распространяться. Как не будем сейчас останавливаться и на подробном изложении творческих этапов пути Виктора Цоя. Все интересующиеся могут прочитать об этом в «Википедии». Скажу только, что, по общепринятой версии, окончательный переход Цоя к звёздному статусу состоялся в 1987 году, когда на экраны вышел фильм Сергея Соловьёва «Асса».

Но ещё большую роль в становлении Цоя как кумира молодёжи сыграл фильм Рашида Нугманова «Игла», вышедший в 1988 году одновременно с альбомом «Группа крови». Началась повальная «киномания». Тысячи подростков стриглись «под Цоя», одевались в чёрное и учились играть на гитарах.

По словам людей, общавшихся с Цоем, он приобрёл в то время черты удачливого и расчётливого бизнесмена. Вспоминает Константин Кинчев: «Мы все вместе поехали на дачу, где продолжали выпивать, и он мне там говорил, что он всё рассчитал: сейчас они на какое-то время пропали, затихарились, а потом у него выйдет фильм и пойдёт совершенно ломовой подъём. Всё будет круто. Это ещё перед «Иглой» было. И, в общем, правильно рассчитал. Вообще Цой пафос любил. Он чувствовал себя звездой и старался этому соответствовать. Ездил только на машине с затемнёнными стёклами. Не удивлюсь, если у него и телохранители были. Не помню, в Красноярске или Новосибирске он заявил: «Я на сцену не выйду — зал неполный». Так в зале такое началось, что их там чуть не убили. Заносило его, это точно. Может, потом и прошло бы <...> У них Юрик Айзеншпис (менеджер-директор) появился, у которого всё схвачено <...> Менеджер-то он хороший, другое дело — какой человек. Мне Цой в последнее время с гордостью говорил: «Мы сейчас восемьдесят концертов зарядили!» — «Ну, — говорю, — ты что, все деньги заработать хочешь?» — «А что? Пока можно зарабатывать — надо зарабатывать!»

После выхода «Иглы» Цой и группа «Кино» получают такое признание, что всем становится понятно — что-то в СССР действительно изменилось. Вот один из примеров: Цой, этот ленинградский кореец, стеснительный и ещё недавно работавший в кочегарке, появляется вдруг на обложке официозного журнала «Советский экран». То есть становится в один ряд с такими официально признанными персонажами, как Станислав Говорухин и Нонна Мордюкова. Человек совсем из другого мира каким-то образом вклинивается в систему. Будто вирус, который поселился в организме режима…

На самом деле это была цепная реакция. Провозглашённые незадолго до этого принципы перестройки и гласности расцвели в тот момент уже таким буйным цветом, что система буквально трещала по швам. Рушилась изнутри. А вместе с ней подспудно рушилась и вся страна. И так получилось, что Цой оказался символом этих освободительно-разрушительных перемен...

И вот теперь как раз самое время вернуться к разговору об уже отмеченной выше скованности-изломанности Цоя. Помните? Как будто что-то инородное внутри него мешает ему двигаться, ломает его… Эта черта отчётливо видна, например, в финальных кадрах фильма «Асса». Когда Цой поёт «Мы ждём перемен»… Свидетели утверждали, что Цой во время съёмок этого эпизода превратился вдруг в шамана, который управлял толпой. Говорит директор фильма «Асса» Юрий Шумило: «Пришедшим на этот концерт выдали по большой коробке спичек. И началась вакханалия. Люди чиркали спичкой, засовывали в коробку, она взрывалась, и эти дымовухи летели по всему Зелёному театру. А Цой пообещал публике, что будет продолжать концерт после съёмок. Я говорю: «Вить, ну не надо, там люди погибнут». Он поворачивается и чужим голосом говорит: «Нет, я обещал, я буду петь». Цой вёл себя абсолютно как одержимый.

По всей видимости, в тот момент в Цое, как в зеркале, отразилась ситуация всей страны. Что-то в то время ломалось внутри людей. Что-то рвалось наружу. Какая-то сила, понуждавшая к разрушению и саморазрушению. А Цоя эта сила ещё и толкала к тому, чтобы становиться всё более яркой звездой, приковывать внимание всё больших аудиторий, собирать стадионы… При этом он продолжал оставаться одиноким и замкнутым человеком. В интервью признавался: «Я не люблю, когда меня узнают и останавливают на улицах. Мне чужда демонстративность».

Дальше — смерть. Не сразу, но закономерно. Смерть Цоя, а потом и разрушение всей страны. И после того как это произошло, Цой мгновенно становится народным героем. Понятно почему: его песни и его образ в массовом сознании плотно переплелись с той ситуацией одержимости, в которую впала тогда вся страна. Последствия той одержимости дают о себе знать и сегодня, что уж говорить о хмельных 90-х, когда многие песни Цоя стали гимнами целого поколения…

После смерти Цоя очень часто можно услышать восторженно-эзотерические отзывы о нём, его жизни и его судьбе. Заносит даже тех, кто, казалось бы, много с ним общался. Например, послушаем Бориса Гребенщикова: «Мне даже, честно говоря, неудобно Цоя называть Витькой, есть в этом какая-то ложная задушевность, которой никогда не было. Потому что то, что я знаю, не назвать ни Витькой, ни Виктором, ни Цоем — это реальность, никакого обозначения в языке не имеющая. У него другое имя, и не человеческими губами его говорить. Вот как обычно описывают ангелов? Ангел — это фигура бытия, выполняющая определённую функцию в бытии, совершенная изначально, то есть неразвивающаяся. И то, о чём я говорю, это не ангел, но это фигура такого же типа. Она совершенна от природы Вселенной. Сущность, которая так или иначе находит разные методы воплощения».

Сейчас режиссёр Рашид Нугманов снимает фильм «Игла Ремикс». Не продолжение той «Иглы» конца 80-х, а именно ремикс (об этом подробнее читайте здесь). Говорит арт-директор фильма «Игла Ремикс» Дмитрий Мишенин, который по заказу издательства «Амфора» пишет книгу об этом фильме: «На самом деле Цой и Нугманов — это просто нормальные талантливые ребята, которым не лень было поднять жопу и сделать что-то интересное и красивое. Да, Цой — это икона, но не нужно забывать, что это икона из спального района. А получилось так, что люди говорят много пафосных слов только из-за того, что он погиб молодым. И это, на мой взгляд, крайне пошло и попахивает спекуляцией. Я сомневаюсь, что Б.Г., встречаясь с Цоем, говорил ему: «О неземной, имя которого я не могу назвать! О великий, чьи слова звёздами рассыпаны на небесах. Я припадаю к полам твоего длинного чёрного кожаного плаща, целуя его, и падаю ниц в ожидании услышать дивные звуки твоего нового гимна...» Если они действительно так общались, тогда весь этот пафос действительно имеет право на существование. Но если при встрече они говорили просто «Салют, Борис!» и «Привет, Виктор!», то слова Б.Г. звучат искусственно. Если Сергей Курёхин умер молодым, то мы что же, не должны смеяться над его шутками? У людей есть вот эта дурная манера — ставить бездарные памятники самым талантливым парням и превращать жизнь в кладбище».

Сейчас Мишенин постоянно берёт для своей будущей книги интервью у людей, которые так или иначе имели отношение к фильму «Игла». В этих разговорах часто всплывает имя Виктора Цоя. «Примерно 50% из этих людей говорят о Цое как о святом и об иконе. А другие 50% — как о простом и земном парне. У кого-то трепет и придыхание от воспоминаний о соприкосновении с легендой. А у кого-то обычная подростковая радость — оттого что они были частью легенды и видели этого человека живым. И эти люди очень хорошо понимают, что на самом деле всё, что нам всем надо знать о Викторе Цое, уже есть в его песнях».

Мифологизация началась немедленно: многие знакомые Цоя рассказывали о том, что первые полгода после его смерти он снился им в навязчивых снах, представая перед ними в белых одеждах, рассказывая о мире ином и прося оказать ему ту или иную услугу (например, подарить его маме букет цветов)… Мать Цоя, кажется, пострадала сильнее всего: она регулярно получала звонки от фанатов, которые якобы видели Виктора, а однажды кто-то позвонил ей и голосом Цоя сказал: «Мама».

Не затухал никогда интерес и к его песням. Например, в 1999 году некоторые бывшие соратники Цоя вместе с человеком по имени Бекхан (чей тембр голоса был почти идентичен тембру Цоя) дали несколько концертов, где пели песни «Кино». Потом появилась группа «Ю-Питер» (Юрий Каспарян и Вячеслав Бутусов), которая тоже исполняет кое-что из «Кино». И на самом деле это к лучшему. Ведь всё связанное с Виктором Цоем обросло сейчас таким количеством мифов, что, действительно, единственным по-настоящему достоверным источником информации о нём сегодня можно считать только его песни.