Урановый бунт в Монголии: экологический кризис или политическая игра?

Протесты против добычи урана в Монголии остаются одной из наиболее острых и многолетних проблем, отражающих глубокие социальные, экологические и экономические противоречия, связанные с разработкой природных ресурсов в стране. Эти выступления, которые периодически вспыхивают с начала 2010-х годов, подчёркивают неспособность монгольского правительства найти баланс между экономической выгодой и защитой интересов населения, а также выявляют слабости экологических движений, чьи действия часто выглядят скорее символическими, чем эффективными.

Монголия обладает значительными запасами урана, которые, по данным Всемирной ядерной ассоциации, составляют около 60 500 тонн подтверждённых ресурсов с потенциалом до 1 миллиона 320 тысяч тонн, что делает страну десятой в мире по этому показателю. Несмотря на очевидный экономический потенциал, развитие урановой отрасли, особенно с привлечением иностранных компаний, наталкивается на жёсткое сопротивление местных жителей и активистов, которые видят в этих проектах угрозу экологии, здоровью и традиционному укладу жизни.

Советское наследие

История добычи урана в Монголии уходит корнями в советский период. В 1989 году в районе Дорнод на северо-востоке страны был запущен карьер, управляемый советскими компаниями, что стало первым опытом промышленной добычи урана в стране. Однако после распада СССР в 1991 году проект был заброшен, а инфраструктура, включая посёлок Мардай, пришла в упадок. Оборудование было демонтировано, а экологические последствия, такие как загрязнение грунтовых вод, так и не были устранены, что лишь усилило недоверие населения к подобным инициативам в будущем.

Возрождение интереса к урановым месторождениям началось в 2000-х годах на фоне роста глобального спроса на ядерное топливо, вызванного увеличением числа атомных электростанций в мире, особенно в Китае и Индии. Китай, Франция, Россия и Канада начали активно инвестировать в разведку и разработку монгольских месторождений. Французская компания Orano, начавшая работу в Монголии ещё в 1997 году, обнаружила месторождения Дулаан Уул в 2002 году и Зуувч Овоо в 2010 году, что вывело страну на 12-е место в мире по запасам урана. По данным Orano, эти месторождения содержат около 64 000 тонн урана, что делает их стратегически важными для французской ядерной энергетики, которая ежегодно импортирует 8000–9000 тонн урана для своих 56 реакторов.

Однако интерес иностранных инвесторов вызвал серьёзную обеспокоенность у монгольских граждан. Уже в 2009 году международные наблюдатели заявили о системных проблемах с прозрачностью в распределении доходов от добычи полезных ископаемых в Монголии. Местные жители говорили о коррупции, отсутствии справедливого распределения прибыли и негативном воздействие на окружающую среду. Эти настроения усилились в 2010-х годах, когда правительство Монголии начало активно привлекать иностранные компании, такие как канадская Khan Resources и французская Orano, для разработки урановых месторождений, часто игнорируя мнение местных жителей.

Китайский детонатор

Одним из первых заметных проявлений недовольства стали протесты в автономном районе Внутренняя Монголия в Китае в мае 2011 года. Хотя эти события происходили за пределами Монголии, они оказали значительное влияние на общественное мнение в стране. Этнические монголы, в основном скотоводы, выступили против разрушения пастбищ, вызванного добычей полезных ископаемых, включая уран. Два трагических инцидента, когда работников шахт обвинили в убийствах протестующих — монгольского скотовода и маньчжура, — спровоцировали массовые демонстрации в городах Внутренней Монголии. Протестующие требовали справедливого наказания виновных и пересмотра политики использования пастбищных земель.

Китайские власти отреагировали с характерной жёсткостью: ввели ограничения на передвижение, усилили полицейское присутствие и временно запретили студентам и преподавателям университетов покидать кампусы. Эти события, освещённые международными СМИ, нашли отклик в Монголии, где местные жители начали опасаться, что схожие проблемы могут возникнуть и у них, особенно в условиях усиления добычи урана.

В самой Монголии протесты против урановых проектов начали набирать силу в 2010-х годах. Ключевым событием стало принятие «Закона о ядерной энергии» в 2009 году, который предоставил государству право изымать урановые месторождения у иностранных компаний. Хотя закон позиционировался как мера защиты национальных интересов, на практике он стал инструментом для перераспределения активов, что вызвало недовольство как иностранных инвесторов, так и местных жителей. Жители опасались, что новые проекты лишь усугубят экологические проблемы, такие как загрязнение грунтовых вод и деградация пастбищ, которые составляют основу традиционного уклада жизни монгольских скотоводов.

В 2016 году в Улан-Баторе более 2000 человек вышли на улицы, требуя пересмотра концессий на добычу полезных ископаемых. Протестующие, организованные коалицией малых политических партий и гражданских организаций «Этическая Монголия», утверждали, что богатства страны, составляющие 94% экспорта, уходят иностранным компаниям, тогда как треть населения страны продолжает жить за чертой бедности. По данным Всемирного банка, в 2023 году уровень бедности в Монголии составил 27,8%, что лишь усиливает социальное напряжение.

Эскалация протестов

В 2023 году протесты против добычи урана вновь оказались в центре внимания, особенно после визита президента Франции Эммануэля Макрона в Монголию в мае 2023 года. Этот визит был связан с планами разработки месторождений Дулаан Уул и Зуувч Овоо. Франция, где ядерная энергетика обеспечивает около 70% электроэнергии страны, рассматривала Монголию как стратегического поставщика. Однако местные жители и правозащитные организации выразили серьёзную обеспокоенность этими планами.

В провинции Дорноговь, где расположены месторождения, жители сообщали о загрязнении питьевой воды, гибели скота и ухудшении здоровья людей и животных. Правозащитница Д. Норсурен сообщала, что в восьми колодцах были обнаружены тяжёлые элементы, и хотя Национальная комиссия по правам человека обещала установить фильтры, местные власти и компании игнорировали эти жалобы.

К январю 2025 года ситуация достигла высшей точки кипения. С 11 по 22 января в Улан-Баторе на площади Сухэ-Батора прошли протесты, которые были вызваны подписанием соглашения между Монголией и Orano. Этот контракт, заключённый 17 января 2025 года, стоимостью 1,6 миллиарда долларов предусматривает добычу 2500 тонн урана в год в течение 30 лет и создание 1600 рабочих мест.

Премьер-министр Монголии Оюн-Эрдэнэ Лувсаннамсрай заявлял, что проект соответствует национальной политике «Новое восстановление» и долгосрочной стратегии «Видение-2050», направленной на экономическое развитие. Однако местные жители выражали опасения, что экологические риски перевесят экономические выгоды. Независимые наблюдатели отмечали, что протесты могли быть использованы политическими оппонентами власти для дестабилизации ситуации, что добавляет политический оттенок этим выступлениям.

К протестам активно подключились экологические организации, как монгольские — «Цэнхэр Монгол», «Монголын Байгаль Орчин», «Найрамдал», «Байгаль-Эрх», «Hustai National Park Trust», «MACNE», «CERE», — так и международные, включая «Greenpeace» (признана нежелательной организацией на территории РФ), «Rivers of Mongolia», «Eco-Awareness», «GMIT», «ENSURE» и «CCAC». Однако их действия остаются в основном символическими, а влияние ограничено из-за маргинального положения и конфронтационного подхода к властям. Следует понимать, что реальные цели многих экологических организаций весьма туманны, а чьи интересы они на самом деле могут лоббировать, остаётся загадкой.

Факторы риска

Добыча урана, особенно методом in-situ leaching (ISL), который планируется использовать на месторождении Зуувч Овоо, представляет серьёзные экологические риски. Этот метод предполагает закачку серной кислоты в подземные пласты для извлечения урана, что может привести к загрязнению грунтовых вод. Проект Orano предусматривает использование 215 тонн серной кислоты в год, что неизбежно скажется на окружающей среде.

Монголия — засушливая страна с ограниченными водными ресурсами, и любая утечка радиоактивных или химических веществ может нанести непоправимый ущерб экосистемам, от которых зависят местные скотоводы. Жители Дорногови уже фиксировали случаи гибели скота и ухудшения здоровья, связывая это с добычей урана, хотя официальные данные о причинно-следственной связи отсутствуют.

Общественное мнение также формируется под влиянием алармистских настроений. В регионах, где ведётся добыча урана, фиксируются случаи повышенной заболеваемости, и хотя не всегда это напрямую связано с радиацией, население склонно приписывать любое необычное заболевание или врожденный дефект у новорожденных воздействию урана. Государственные инспекции подтверждали, что на некоторых месторождениях уровень радиации превышает безопасные нормы в несколько раз, что лишь подогревает недоверие к властям и компаниям.

Коррупция в горнодобывающей сфере Монголии остаётся системной проблемой. Протесты 2022 года в Улан-Баторе, вызванные хищением угля на 12,9 миллиарда долларов, показали, что доходы от добычи полезных ископаемых часто оседают в карманах элит, а не идут на развитие регионов. В 2023 году Монголия заняла 116-е место из 180 в индексе восприятия коррупции, что отражает значительный масштаб проблемы. Местные жители убеждены, что добыча урана, как и других ресурсов, не принесёт им реальной пользы.

Монголия, географически зажатая между Россией и Китаем, вынуждена балансировать между интересами этих стран и Запада. Соглашения с Францией и Россией по добыче урана вызывают опасения, что страна может стать ареной геополитических игр, где местные интересы будут проигнорированы.

Например, Китай, крупнейший потребитель урана в Азии, в 2024 году сократил импорт нефти из России на 20% из-за угрозы вторичных санкций США, что может повлиять на его позицию в отношении монгольского урана. Франция, в свою очередь, стремится диверсифицировать поставки, чтобы снизить зависимость от традиционных источников, таких как Нигер, где в 2023 году военный переворот осложнил добычу.

Недальновидное правительство и загадочные «экологи»

Монгольское правительство демонстрирует поразительную недальновидность в управлении урановыми проектами. Вместо того чтобы выстраивать диалог с местными сообществами и учитывать их права на чистую и безопасную окружающую среду, власти предпочитают игнорировать жалобы, прикрываясь лозунгами о «национальных интересах» и «экономическом развитии».

«Закон о ядерной энергии» 2009 года, который должен был защищать интересы страны, на деле стал инструментом для перераспределения активов в пользу приближённых к власти элит, что лишь усилило коррупционные скандалы. Отсутствие прозрачности в распределении доходов и экологических рисков подрывает доверие населения, а жёсткие меры против протестующих лишь обостряют социальное напряжение.

Экологические организации, в свою очередь, также не лишены критики. Их действия часто носят декларативный характер, а конфронтационный подход к властям лишь маргинализирует их позицию. Такие группы, как «Этическая Монголия» или «MACNE», ограничиваются громкими акциями протеста, но не предлагают реальных решений, которые могли бы стать основой для диалога с правительством.

Более того, участие международных организаций, таких как «Greenpeace», вызывает вопросы о скрытых мотивах: нередко за экологической риторикой стоят интересы конкурирующих монополий, стремящихся затормозить проекты в Монголии, чтобы сохранить свои позиции на рынке ядерного топлива.

В частности, не секрет, что c французской компанией Orano, ранее известной как Areva, жестко конкурируют канадская «Cameco Corporation» и транснациональная Urenco. Усиление Orano крайне нежелательно для этих компаний.

Отсутствие консолидации между монгольскими экологическими группами — в отличие, например, от Казахстана, где Ассоциация экологических организаций объединяет более 90 структур — ещё больше снижает их влияние.

Протесты против добычи урана в Монголии — это не просто локальный конфликт, а симптом системных проблем: коррупции, экологической безответственности и неспособности властей наладить диалог с населением.

Фото: Бабр, монгольские соцсети