Сибирский океанолог
Иркутянин Александр Альмухамедов побывал на дне многих морей и океанов.
Александр Иванович Альмухамедов смотрел через тонкое стекло в глаза акуле, видел рыбу, бегающую на ногах, и ночевал на морском дне в батискафе, потерявшем связь с кораблем. Геолог по профессии, он «прошел» дно Охотского, Красного, Тирренского морей, был в Атлантическом и Индийском океанах. Свое увлечение океанологией Александр Иванович называет «хобби», потому что основная его работа связана все-таки не с морями и океанами, а с земными минералами. Но был в его жизни такой экзотический период, когда акулы, обломки амфор и морские раковины были для него таким же обычным пейзажем, как сейчас — заснеженные тополя за окном иркутской квартиры.
Рыба бегала по дну
Доктор геолого-минералогических наук, заведующий отделом геохимии эндогенных (глубинных) процессов Института геохимии СО РАН с 1979 по 1990 год Александр Альмухамедов опускался на дно морей и океанов на глубоководных аппаратах «Мир» и «Пайсис».
На дне океанов, на больших глубинах царят вечный мрак и холод. Температура там обычно не превышает четырех градусов (исключение составляет только Красное море, где на самых больших глубинах больше двадцати градусов тепла, а в кабине аппарата все тридцать). «Хорошо еще, что в Северном Ледовитом океане мне не пришлось работать», — говорит ученый.
Внутри глубоководного аппарата температура ненамного больше, ведь в них не включается отопление. Вообще, батарей хватает всего лишь на одиннадцать часов плодотворной работы. Поэтому зря энергию не тратят.
— В тесном помещении глубоководного аппарата места хватает всего лишь для троих человек, — рассказывает Александр Иванович. — Три конусовидных акриловых иллюминатора заменяют окна в мир. Нас, членов экипажа, было трое: ученый, бортинженер и капитан корабля. А площадь, где нам приходилось размещаться, равна двум метрам. Влажность внутри «Мира» — почти сто процентов. Удобства — баночка, которую каждый предусмотрительно захватывал с корабля.
Когда «Мир» поднимают наверх, из аппарата выливают до десяти литров конденсата и пота, скопившегося за день работы.
— При погружении я смотрел в иллюминатор и вслух описывал все, что видел, — рассказывает Александр Иванович. — Моя задача была описать рифтовые базальты, найти их под толщей донных отложений и при необходимости сделать бурение, добыв образцы подводного грунта. Из экспедиций я всегда вез ящики с камнями. Вес груза доходил до двухсот килограммов. Видеокамеры, которые установлены на борту, записывали все, что я говорил, и окружающий нас пейзаж, ярко освещенный бортовыми софитами. Потом я все это расшифровывал.
Рифтовые базальты — это черные монолитные камни причудливых форм, они свидетели рождения морей и океанов. Фотографии самых интересных базальтовых отложений хранятся в альбоме Александра Альмухамедова. Одни похожи на изогнувшийся хобот гигантских слонов, другие имеют фаллическую форму. Третьи похожи на расколовшиеся шары. Сверху базальты припорошены, как снегом, донными отложениями. Подводная пустыня почти необитаема. Но встречаются интересные экземпляры глубоководных животных и рыб.
— Однажды в Индийском океане мы спускались по склону подводной горы, которая носит имя Афанасия Никитина. Аппарат осторожно полз по скалам, опускаясь на отметку пять тысяч километров, — рассказывает Александр Иванович. — Тогда мы спустились от вершины подводной скалы на глубину 5 тысяч 39 метров к подножию горы, а потом медленно поднимались на поверхность океана, до которой было еще 1600 метров.
После этого восхождения Александр Альмухамедов попал в «клуб пятитысячников» вместе с академиком Михаилом Ивановичем Кузьминым, директором Института геохимии СО РАН.
На больших глубинах жизнь не такая интересная. Там можно встретить лишь камни да редкие кристаллы. Хотя в Красном море пришлось наблюдать жуткую картину: море накопило тонны мусора от проходивших здесь веками кораблей. В многотонных грудах шлака и пластиковых бутылок заметили даже советскую стеклянную бутылку из-под кефира.
Как-то раз на глубине в Атлантике, пристально глядя в иллюминатор на океанское дно, Александр Иванович заметил причудливую рыбу, которая бежала по дну на плавниках, как на ножках. Это было удивительно: ведь давление на глубине такое, что с легкостью сплющивает даже незакрытые чугунные баллоны. А это хрупкое существо находило в себе силы передвигаться.
Шторм унес исследователей
Однажды Александру Альмухамедову пришлось побывать в смертельно опасной ситуации. Подводный аппарат с кораблем ничего не связывает, кроме гидроакустики. По бую члены команды следят за перемещениями подводных исследователей. Но начался шторм, и связь пропала. Подводный аппарат находился тогда на глубине двух тысяч метров.
Целый день экипаж работал, истратив почти весь запас энергии батарей. Пришлось полностью отключить всю бортовую технику, выключить свет и залечь на дно. По времени там, наверху, уже наступила ночь, и вовсю бушевал шторм. В кромешной тьме на дне океана лежал глубоководный аппарат, в котором полусидя дремали измученные за день исследователи.
— Не знаю, как другие, но я уснул сразу, — вспоминает ту жуткую ночь Александр Иванович. — Мы спали всего четыре часа, утром командир принял решение всплыть. Это было опасно, потому что у «Мира» нет почти никакой плавучести, его могли захлестнуть волны. Но оставаться на дне дольше означало верную гибель. Когда аппарат поднялся на поверхность, капитан приоткрыл люк и выпустил ракету. К счастью, на корабле ракету заметили, и моряки были спасены.
Зеленый паспорт
Чтобы выходить в море, Александру пришлось оформить паспорт моряка. По четыре месяца ученому из Иркутского института геохимии приходилось проводить в морях и океанах. Конечно, жена не была готова к такому повороту событий: ведь выходила замуж она все-таки не за моряка. Поэтому, когда в 90-х годах финансирование океанских экспедиций было прекращено, Александр перешел на исследование праокеанов, следы которых сохранились на Урале, в Тункинской долине и в других местах. Чему семья Александра в общем-то была рада. Все-таки не в море...
Платили за работу на больших глубинах, по словам Александра Ивановича, сначала копейки, потом за погружения стали платить долларами. Однажды Александру удалось получить за свой труд на дне океана десять тысяч. Рублей. Правда, они все сгорели во время дефолта на сберкнижке.
— Я хотел купить машину, — рассказывает Александр Иванович. — А потом, когда деньги пропали, подумал: «А зачем она мне?» До работы — пешком десять минут, а на дачу я ездить не люблю.
Могут держать стакан
Самые удобные и приспособленные для больших нагрузок глубоководные подводные обитаемые аппараты называются «Мир», их в России всего две штуки. Аппараты «Мир» сделали в свое время в Финляндии (поэтому финские экипажи были почти в каждой морской экспедиции).
Достаточно сказать, что для съемок культового фильма «Титаник» режиссер Джеймс Камерон использовал подводный аппарат «Мир». «Миры» могут опускаться на глубину до 6 тысяч метров, они практически универсальны, оборудованы и манипуляторами, и глубоководными бурами, способными бурить даже базальтовые глыбы.
— Манипуляторы на «Мире» настолько высокочувствительные, что могут взять стакан с водой и не разбить его, — рассказывает Александр Иванович. — Мы с их помощью добывали морские кораллы, интересные раковины и другую подводную экзотику.
Цена вопроса
— Попасть в экспедицию было очень сложно. Я даже сам удивляюсь, как у меня получилось, — рассказывает Александр Иванович. — Одно погружение стоило порядка 20—25 тысяч долларов. Но меня дирекция института всегда отпускала, потому что для нас это было очень престижно.
