"Моя деревня тонет в спирте"
В шестидесяти километрах от Бохана раскинулось село Середкино: чистенькие улочки, справные дома на берегу Братского моря. Каким-то чудом здесь выжили совхоз, ферма, большая пекарня, мельница. Казалось, жить бы и радоваться. Да не дают — на каждом углу торгуют этиловым спиртом.
Вот и стали жители спиваться — без бутылки уже не могут ни в чем разобраться. Мужики глохчут напропалую. Глядя на них, в алкогольный штопор входят и женщины. Даже дети, достигшие крупных размеров, прикладываются к "соске". И все деградируют, превращаются в недочеловеков, слепнут, глохнут, мрут как мухи — на кладбище не успевают рыть могилы. Люди трезвые устало кивают на участковых, прокуратуру: у них есть вся информация о барыгах, только действий никаких нет.
Тонем в спирте
Пенсионерка Татьяна Михайловна Осипова нас не ждала. Письмо в редакцию отправляла как последнюю надежду:
"Жители нашего села спиваются, убивают друг друга по пьянке, дети остаются без отцов и тоже начинают пить. Спирт продается даже на танцах. Мы обращались в прокуратуру, в милицию Боханского района с заявлениями на тех, кто продает суррогат. Все без толку. Нет больше сил терпеть!"
— Думала, не приедете, — открывает женщина калитку. — У нас что творится, страшно! Деревню называют "пьяная". Я всю жизнь тут прожила, такого никогда не было. Споили нашу деревню свои же жители. На моих глазах столько людей угробили, детей по детдомам раздали. Брат родной, Витя, двенадцать лет лежит парализованный — от спирта его скрутило. Девять дней как Володя Ежевинский утонул — пьяный был. Женя Середкин парня приезжего насмерть затоптал — пять лет дали. В мае Сашка нажрался и девочку пятилетнюю "Нивой" задавил возле детского сада. Осенью суд будет. Столько смертей, я и не выскажу всех, вы на кладбище посмотрите. Десять лет будет, как торгуют этим пойлом. Галя Комсомолка продает, Маманя Тайга, Нинка Шевлякова. И у всех ведь пенсия хорошая. Да и работы в селе море. На ферме можно трудиться, рыбы полным-полно — сорога, щука, окунь. Совхоз свой, "Приангарский", больница, школа. Я вас сейчас в детский сад провожу, воспитатели и не такое расскажут. Там половина мамочек — вдовы!
Курицу за поллитру
Видя полное бездействие милиции и прокуратуры, Альбина Анатольевна Середкина, заведующая детсадом, и еще несколько женщин решили сами бороться против беспробудной пьянки: организовали дружину. Сначала расклеивали листовки, адресованные спиртовикам: "Пожалейте наших детей, стариков, мужей и братьев. Остановитесь, пока не поздно!"
Понятно, что никакого действия бумажки не возымели. Потом, снедаемые отчаянием, женщины стали ходить на дискотеки, выливали у подростков спирт. Конечно, страшно: а вдруг стекла перебьют или запалят дома — кто спасать будет? Своих мужиков ведь потеряли.
— На днях я курицу искала, — рассказывает горькую правду прачка Любовь Михайловна. — Муж, видно, унес. Он теперь как растение: лежит пьяный, а когда надо похмелиться — все тащит из дома. Купила краску — и ту унес. Я потом бегаю, за деньги свои же вещи выкупаю. Спиртовики ничем не брезгуют. За поллитру картошку берут, сало, сетку грибов, рыбу. Часто еще и заказ делают: ты, мол, того или сего принеси. Мужики из домов посдавали покрывала, ложки-вилки, кастрюльки лишней не найдете. Цветного металла в округе тоже не осталось: все украли и сдали. Часто видим, как с курами под мышкой бегут. Ясно куда. Муж мой, не просыхая, пьет уже месяц, а на работе его ждут: "Прогуляется — придет. Рабочих рук не хватает". А когда он прогуляется?
Ну а кто не работает, пьет на пособие по безработице.
— В прошлом году отец от спирта ослеп, — говорит Альбина Анатольевна. — Увезли в Александровский централ, он впал в кому и умер. Муж в тюрьме сидит. Мне за детей страшно. Видели бы вы, что делается с людьми от спирта! Черные становятся, как головешки, или синие, как покойники. Наш середкинский Алеша Шевелев недавно умер. Говорят, изнутри разложился. Миша Ершов 8 сентября опохмелился, лег и не проснулся. Все потихоньку мрут. Скоро и вовсе безмужье будет. Ох, горе! Неужто народ не понимает, что делает?
Женщины помолчали. Потом еще долго сидели — загибали пальцы и подсчитывали в уме, сколько людей сгинуло по пьянке за последние годы. И молодые, и те, кому за тридцать, сорок, — кладбище выросло как на дрожжах. Мне называли имена, давали характеристику каждому, о ком говорили. И представьте — не было среди умерших таких, кто бы был заведомым забулдыгой, лодырем или еще кем-то, о ком вспоминают с презрением. Наоборот, все, о ком шла речь, отличались хорошими качествами и были добросовестными работниками. Когда-то. Но вот пристрастие к питию их сгубило.
"Дай двадцатку — рыбки принесу"
По полуденному зною по обочине на полусогнутых плетется здешний мужик Коля. Время — обед, а он уже здорово наподдал. Следом еще троица с пластиковыми бутылками, в которых плещется только что разбодяженный спирт. Из-за капризов печени кожа у всех, грубая, черная, как подошва, отдает синевой.
— Сока березового набрали, — ржет дюжий парень по прозвищу Лешка Обезьянка. — Дайте двадцатку — мы вам рыбки принесем. Одна нога здесь, другая там. А?
Тягучими голосами жвачных животных товарищи тянут его домой — трубы горят. Парни уходят восвояси — продолжать свою безнадежность. Из одноэтажного дома высыпают любопытные ребятишки Середкины. Саше восемь лет, но ходит он очень плохо — стопы от рождения короткие, смотрят внутрь.
Его мать Валентина сегодня трезвая:
— Одну-то ногу сыну я кое-как поправила — в бане когда мыла. А вот другая... Младший у меня эпилептик, — впроброс замечает, — еще один — горбун. Вон он на лавочке сидит. Все инвалиды. Муж? Пьет, как и все (пожимает плечами).
Хорошенькая десятилетняя Ира держит за руку брата, дичится и отводит голову — глаза у нее нет: повредила, ударившись о трельяж. Девочке глаз можно было спасти, вот только в больницу ее никто не повез. И не повезут. Получат родители детские инвалидные деньги — и бегом за спиртом. А что огород пустой, заросший, дети не кормлены и надрывно кричат в стайке голодные поросята — это так, ерунда.
Печень с камушек
Двери одноэтажного дома на одной из улиц села всегда открыты. Здесь круглосуточно продают приснопамятный спирт. Бизнес этот настолько "вкусный", что торговка Галя Комсомолка и не думает завязывать. А что? Никаких тебе лицензий и квот. Закупила технический спирт, привезла, продала — всегда в наваре. Это для ее покупателей дело дрянь: риск скапуститься от спирта очень высок. Страдают они "печенкой" (гепатит, цирроз) и "отказными почками", да и видно их за версту по нехорошему цвету кожи. Не зря местные врачи называют умерших любителей спирта неграми — лица у них ч-ч-черные, а печень напоминает камушек: сжатая в размерах, очень твердая.
За годы беспробудного пьянства на деревне уже сложилась своеобразная этиловая этика. Своим человеком считается тот (или та), кто не гнушается бутылкой, поднесенной и по поводу, и без повода. Получил зарплату — и бегом к домику с распахнутыми воротами. Да и, когда в кармане пусто, нужно из кожи вон вывернуться, но на заветную поллитру наскрести. Вот и не зарастает сюда народная тропа. Хотя натренированный нос часто ошибается: охочие за спиртом ночью стучатся в соседний дом к главному энергетику Валерию Потеряхину.
— В три часа ночи бьют в окошко, — рассказывает уставший от бардака мужчина. — Я вскакиваю. Со сна думаю, что-то случилось, а там рожа пропитая торчит: Галя, спирту дай!
Хочу столб вкопать возле ее дома и плакат нарисовать: красный нос и подпись: "Спирт продают здесь!!!"
В деревне всегда пили, — продолжает Валерий Александрович, — Свадьба, похороны, рождение ребенка без этого дела не обходились. Потом магарыч пришел за сделанную работу. Но чтобы пили столько, не просыхая, такого не было. Я бы мог дать вам совет съездить к нашему участковому. Но уже знаю, что ответит: "Почитай наши законы. Участковый не имеет права не только прикрыть точку или конфисковать спирт, он не уполномочен даже переступить порог дома без санкции прокурора". Неприкосновенность жилища! Вот и процветают торговцы смертью.
Кто на лошади, кто пешком
Выходит, непобедимы спиртовики? Изжить страшную и уродливую деревенскую напасть середкинцы пытались неоднократно. Есть и жгучее желание, и неуемные эмоции, вот только нет результатов.
— Заявления на спиртовиков писали не один раз, — рассказывает Раиса Ивановна Вантеева, глава администрации. — Отдавали участковому Романову, который приезжает из села Казачьего, но все так и глохло. Потом передали в прокуратуру Боханского района. Торговки в это время попритихли. Им не заливали воду, перестали возить дробленку, сено, а потом прокуратура приняла решение об отказе в возбуждении уголовного дела по факту продажи спирта. И все опять возобновилось. С утра у торговок уже очередь — кто на тракторе, кто на лошади, кто пешком.
Но люди трезвые не готовы мириться с пьянством. По деревне идет верный слух, что торговкам осталось недолго плясать на ребре монетки. Народная кара будет суровой и неожиданной, как искра на сухой соломе. И понять ее сможет только тот, кто хоронил любимого человека, сгоревшего от спирта.
