Пара слов о толерантности

Ну, ХАМАС, конечно, террористы. И азербайджанцы, конечно, оккупировали все рынки. Наряду с китайцами. Не говоря уже о том, что мусульмане жгут посольства из-за каких-то дурацких карикатур.

Когда-то в детстве, когда из всех развлечений у советского ребенка был только телевизор, я с искренним негодованием смотрел, как белые пытают наших, как в гестапо допрашивают Штирлица, и я был готов взять шашку и бить врагов вместе с героями Гражданской. Нет, я не был малолетним придурком и прекрасно понимал, что в кино показывают очень приукрашенную реальность — и хорошо, если реальность. Но ведь там — враги...

Этот образ врага, чужака — он сидит в каждом из нас. Иногда очень хочется даже подойти к этому странно и не по-русски болтающему человеку и крепко стукнуть его — просто за то, что он с таким самодовольным видом стоит посреди нашего города. Иногда хочется взять канистру бензина и поджечь пару-тройку домов, населенных китайцами, — за чужой запах, язык, антисанитарию. А заодно побить скинхедов — чтобы не оскорбляли мирных граждан блеском своих бритых голов. А попутно поддать парочке загулявших граждан, чтобы не шумели под окнами, — ну и, раз пошла такая пьянка, было бы неплохо вообще выслать из Иркутска, а лучше и из России, всех иностранцев, заключенных, пьяниц, дебоширов... продолжить по вкусу.

Есть такой замечательный современный тост — за то, чтобы у нас все было и чтобы нам ничего за это не было. Тост — он на то и тост, чтобы провозглашать несбыточное. Потому что так не бывает — чтобы ничего не было. За любое действие обязательно что-нибудь да будет. Всегда. Не нам — так детям. Не детям — так внукам. И увы, почти всегда это "что-нибудь" бывает очень неприятным.

Человеческая история — это история войн. Войны — это история зависти, мести, чувства обиды. Око за око — это в лучшем случае. А в худшем — за случайно брошенное слово нож в спину, за случайно нарисованную карикатуру — разгромленные здания, за малейшее подозрение — годы ревности и ссор. И где-то между этими крайностями — холодно-расчетливое желание прикрыть праведным гневом очень даже неправедные меркантильные соображения. Чаще всего — праведным гневом одних прикрыть выгоду других. Мы агрессивны и опасны друг для друга, мы до сих пор — средневековые рыцари, которые во имя дамы сердца могли сжечь целый город... И ладно еще, если хотя бы во имя дамы!.. Наша агрессия — такая удобная штука для тех, чей ум холоден, а расчет трезв. Но разве мы готовы признаться в том, что нами манипулирует наш же, свой в доску парень, знакомый родственника нашего знакомого? Нет, конечно, это все они, чужаки, непонятно чего хотящие и совсем на нас не похожие!

Двадцатый век вместе с атомной бомбой и генетикой породил еще, как ни странно, и такую вещь, как толерантность. Понятие, зачатое в недрах философских и религиозных систем еще на заре времен, наконец-то вышло из утробы человечества — в страшных муках мировых войн и катаклизмов, с большими осложнениями, с тяжелой наследственностью, но оно родилось. Понятие совершенно противоестественное для человеческой природы, понятие, требующее от каждого из нас понять другого, понять и принять его — со всеми его ошибками, недостатками, цветом кожи и дефектами речи — равным себе. Не тождественным, но — равным. Понять — и простить все его грешки и особенности, как простили бы мы их самим себе.

И это правильно. Человечество много веков занималось истреблением самого себя — пока вдруг не поняло, что это не просто бессмысленно, но и опасно. Что пока мы не научимся видеть в другом человеке точно такого же человека, какого видим в зеркале, — для человечества не будет никакого "светлого будущего", не будет никакого "царства Божьего на земле", а может быть — не будет и вообще ничего.

Быть агрессивным — просто и легко. Иногда даже приятно. Это позволяет думать, что все проблемы — не в нас, а в них, в тех, кто говорит на чужом языке и приехал без приглашения в наш город. Быть толерантным сложно. Потому что тогда получается, что в большинстве своих проблем каждый виноват сам. Это неприятно. Очень. Но это — честно. И это — для смелых.

У нас есть выбор: или продолжать тыкать пальцами и другими предметами друг в друга — причем желательно так, чтобы другой этого не увидел или чтобы за спиной стояла своя, хорошо вооруженная компания, — или стать честными и смелыми. Чтобы посмотреть в зеркало и сказать: это ты сам не вышел на демонстрацию против дедовщины. Это ты проголосовал за, когда надо было костьми лечь против. Или вообще не пошел голосовать — хотя именно твой голос был решающим. Это ты валялся на диване, вместо того чтобы стать строителем, рабочим завода, водителем маршрутки, да хоть владельцем рыночного бутика. Это твое место в жизни заняли приезжие — потому что вместо того, чтобы делать, ты искал виноватых. Мы должны выбрать правильно. Иначе нас ждет смерть. Как людей. Как нацию.