Не время колокольчиков. Как потерять иркутскую культуру

В ближайшее время Иркутск вполне может лишиться уникального собрания старинных сибирских поддужных колокольчиков, собранного иркутским реставратором и коллекционером Алексеем Перетолчиным.

Иркутянин Алексей Перетолчин – личность, «широко известная в узких кругах»: к нему на двор, что в одном из иркутских предместий, приезжают и музейщики, и коллекционеры, и состоятельные любители «сибирской экзотики» - кто-то хочет привести в Божеский вид оставшийся от прабабки или прадеда самовар, кому-то подавай старинные подсвечники или стремена, кому-то – поддужный колокольчик замысловатой формы. А во дворе у Перетолчина – и мастерская, и свой мини-музей: здесь, под навесом гаража, по всей длине верхней балки, развешены и те же стремена – их у Алексея больше сотни – и старинные, поеденные ржавчиной, замки и ключи, и фрагменты конской упряжи, и выстроившиеся на полках рядами пузатые самовары, чугунные утюги, какие-то диковинные примусы, а то и вовсе непонятные экспонаты. Сам хозяин всех этих раритетов – и собиратель, и реставратор, и краевед, и даже немного художник и дизайнер-любитель – встречает гостей, спешно вытирая руки куском ветоши: снова «доводил до ума» очередной экспонат своей коллекции, или спаивал и чистил кому-то на заказ старый тульский самовар.

По специальности Перетолчин – телефонный мастер, и эта, «технарская составляющая» его натуры не только не входит в противоречие с «коллекционерской составляющей», но даже напротив, дополняет её: Алексей привычен к многочасовой кропотливой работе – поэтому-то и старые, ржавые, иной раз пролежавшие много лет в земле старинные вещи и вещицы в его руках обретают вторую жизнь. Но даже не это – главное: интерес к истории, к прошлому, сохранившемуся даже в самых небольших детальках, Алексей унаследовал от отца – директора Урикской средней школы Николая Владимировича Перетолчина, создавшего ещё в 1970-е годы в селе Народный музей, посвящённый декабристам.

– Я – скаут тот ещё! – смеётся мой собеседник, – ещё в школе, бывало, отец организовывал для нас, мальчишек, многодневные походы по окрестностям: мы собирали по деревням экспонаты для музея, а вечерами у костра отец рассказывал нам об истории Сибири, и, бывало, разъяснял, что за предметы мы обнаружили во время очередной экспедиции, для чего они служили прежде, какое место в нашем музее займут… От отца, кстати, осталась рукопись книги о живших на поселении в сёлах Иркутской области декабристах: он собрал много интересного материала, готовил книгу к изданию, но не успел её издать – теперь вот, рукопись лежит у меня… Там – несколько вариантов уже готовой книги, но какой из них – окончательный, я не знаю…

Рукопись книги о декабристах – не единственная в семье Перетолчиных, которая ждёт своего издателя: старший сын моего собеседника, который вместе с отцом занимается реставрацией предметов прошлого, составил подробный каталог встречающихся на территории Сибири самоваров, разыскал информацию о небольших артелях и кустарях-одиночках, выпускавших в XIX – начале ХХ века на Урале и в Сибири самовары «под Тулу». Действительно, традиционно сложилось так, что как только речь заходит о самоварах, сразу же само собою подразумевается: если самовар – значит, тульский. А о сибирских, об уральских самоварах кто-нибудь слышал?... А между тем, вполне возможно, что кто-то из вас, господа, до сих пор кипятит на даче чай в старом прадедовском самоваре, изготовленном не в Туле, а на территории Сибири – и даже не подозревает о том, насколько редкостную вещицу использует по прямому её назначению.

Вот здесь, согласно всем законам жанра, я должен написать что-нибудь, вроде: «Ау, господа меценаты! Издадим и воздадим по заслугам!…» – и что-нибудь ещё про «не оскудела Земля Иркутская талантами!» – но ничего этого писать я не стану. Уже потому не стану, что собеседник мой уверен: не нужно ничего этого. Ни его уникальные коллекции, ни уникальные же сведения, собранные его отцом – Заслуженным работником культуры РСФСР, ни его сыном – краеведом и реставратором. Во всяком случае, уж в Иркутске-то точно никому не нужны:

– Когда-то, в наследство от старшего брата мне досталось несколько ямщицких поддужных колокольчиков, – рассказывает Алексей, – с них-то и началась мая самая первая коллекция, самое любимое собрание. Про меня ведь так и говорят в Иркутске: «Перетолчин? Это тот, который колокольчики собирает?» – Алексей снова смеётся, и демонстрирует мне красивый «свадебный» колокольчик, по «юбочке» которого вьётся цветочный орнамент, а чуть выше святой Георгий-Победоносец всё никак не закончит свою двухтысячную борьбу со Змеем, – А ведь колокольчики – это тоже отдельная тема! По началу, русские поддужные колокольчики лились в Валдае, даже легенда есть о том, как Царь Иван Грозный приказал доставить в Москву новгородский Вечевой колокол, но по дороге – в аккурат, под Валдаем – колокол упал с саней, и раскололся на тысячи маленьких осколков, из которых местные жители затем и лили поддужные колокольчики… Так это или не так, я не знаю – но заселение Сибири русскими шло с северных земель, с того же Валдая, с Великого Устюга, с Новгородчины – и конечно же, среди переселенцев были и мастера-литейщики. Тем более, что ямщицкий колокольчик на здешних малолюдных просторах – вещь, по тем временам, необходимая!

Словно в подтверждение своих слов, Перетолчин высоко поднимает колокольчик, который только что показывал мне, и звенит им – голос у колокольчика чистый, громкий, и мне отчётливо представляется, как он был слышен за несколько километров на каком-нибудь заснеженном сибирском тракте, в безлунную ночь…

– Лили колокольчики и в Тюмени, и в Тобольске, и здесь, в Иркутске – по ним можно географию Сибири изучать! Мало того: каждый мастер украшал свою продукцию какими-нибудь надписями: иногда это были пословицы, иногда – пожелания, малограмотные, но очень трогательные – вот, смотри! – Алексей демонстрирует мне тюменский колокольчик с немного корявой надписью: «А ЛiТЪ ДЛЯ ТОВО А ХТО КУПИТЪ ИВО. ТЮМЕНЬ 1831», – а иногда надпись была, скажем так, не совсем цензурная… Ну, да ямщики – такой народ: и сами за словом в карман не полезут!...

На этих словах я и сам вспомнил, как однажды Алексей продемонстрировал мне несколько колокольчиков с озорными пословицами из своего собрания, и невольно улыбнулся – а мой собеседник, между тем, стал серьёзным:

– Понимаешь, это никому не интересно, никому не нужно! Жизнь – штука сложная: дом нужно ремонтировать, сыновья выросли – им тоже помочь нужно… Короче, как ни тяжело мне решение далось, а с коллекцией колокольчиков я решил расстаться – опять же, слишком много места коллекция в квартире занимает, а дом у нас небольшой… Думал: может быть, музейщики у меня их купят? – это же, по сути, уже готовая экспозиция! Вон, в Ярославле один любитель-коллекционер открыл свой частный музей «Музыка и Время» - там у него, между прочим, тоже большая коллекция колокольчиков… Вот я и подумал: самому мне частный музей создать не под силу – а вот если наши музейщики заинтересуются этой идеей: создать на базе уже существующего музея – в Тальцах, например, - экспозицию сибирских колокольчиков? Именно сибирских, местных!... – вздохнув, Алексей продолжает: – У самих музейщиков средств на закупку нет: на это им выделяют деньги из бюджета, или частные инвесторы на помощь приходят. Мне говорили: «Подождите, решим этот вопрос» – и тут же благополучно забывали. В лучшем случае, начинали или сбивать цену до каких-то совсем смешных денег, или напрямик спрашивали: «А почему бы Вам не подарить свои колокольчики музею?...» Когда человек с улицы не понимает, что коллекционирование – это труд, многолетний тяжёлый и затратный труд – это одно; но когда этого не понимают – вернее, не хотят понимать сотрудники музеев… А ведь у нас в стране так и повелось: если передавать в музей – то только в дар – а потом все эти «дары» пропадают где-то: не то, в запасниках, не то ещё где… Я уже не говорю о том, что каждый из этих колокольчиков я своими руками реставрировал, потом искал информацию о мастерах… О том, что за некоторыми из них я специально ехал в какие-нибудь глухие деревни, за триста километров, и более – иногда безрезультатно, а иногда и привозя из такой поездки что-то уникальное… Но в Иркутске собрание сибирских колокольчиков оказалось никому не нужным, не интересным: здешние коллеги-коллекционеры предлагали мне распродать коллекцию по частям – но ведь если пойти таким путём, исчезнет именно собрание: оно распылится, растворится… Сейчас мне предлагают продать коллекцию в Москву: мол, есть в столице несколько богатых частных коллекционеров, которые готовы купить мои колокольчики – а я медлю, всё надеюсь на что-то… А на что – даже не знаю…

Вод здесь-то мне снова, по законам жанра, нужно воззвать к меценатам: мол, давайте спасём для города уникальное собрание! – но мне уже и самому, как-то, не хочется делать этого. Никакие призывы к мифическим «меценатам» ничего не изменят: лет двадцать назад Иркутск уже также потерял коллекцию – и тоже уникальную! – старинных бумажных денег (бон), принадлежавших иркутскому врачу Соломону Гойзнеру: после его смерти, семья, собираясь выезжать в Израиль, предложила, было, городу купить это собрание – но, как всегда, на такую «ерунду» денег ни в бюджете, ни у «меценатов» не нашлось. В итоге, коллекция Гойзнера была распродана по частям, и ныне считается утраченной. Видимо, такая же судьба ждёт и коллекцию старинных сибирских поддужных колокольчиков иркутянина Алексея Перетолчина – если, конечно же, не подсуетятся вовремя московские «меценаты» – но и в этом случае для Иркутска она будет навсегда потеряна.

P.S. В последнее время иркутские власти решили предпринять ребрендинг: на смену набившего оскомину лозунга «Любимый Иркутск – середина земли!», они предложили новый: «Иркутск – город столичный!» Да, видимо, так и есть: размах и лёгкость, с которыми Иркутск расстаётся со своим историческим прошлым, иначе, как «столичным», и не назовёшь. Только, почему-то, от этого как-то не радостно на сердце…