На смену красным и белым пришли фиолетовые
Что осталось от демократии в России? - под таким рабочим названием в Иркутске прошел круглый стол, организованный информационным агентством Сибтранспресс.
В работе круглого стола кроме хозяев встречи, Ольги и Александра Баталиных, приняли участие первый секретарь областного комитета КПРФ Сергей Левченко, ветеран демократического движения, один из лидеров «Байкальского движения» Владимир Наумов, руководитель Иркутского филиала «Открытой России» и активный деятель Иркутского регионального отделения «Союза правых сил» Алексей Петров, ученые и журналисты, которых занимает эта проблема.
Действительно, состоялась ли в России демократия? И более того - могла ли она состояться? А если могла, то что такое демократия для России, должна ли она быть похожа на западные образцы (и если да - то на какие из западных: ведь там, на Западе, тоже существует великий разнобой форм, моделей, схем и систем общественного и государственного устройства, скопом относимых к демократическим, - хотя различия между ними весьма велики)? И какой период нашей новейшей истории может быть назван наиболее демократическим?
Известно, что как раз в последние годы в Российской Федерации на уровне президента и Госдумы практически официально принята концепция «управляемой демократии», как якобы наиболее отвечающей нашим национальным традициям. Недавно отмечалось столетие российского парламентаризма, исчисляемое с начала работы первой Думы, учрежденной в соответствии с манифестом последнего российского императора в 1905 году. Впрочем, внедрение демократии в России явно идет со скрипом: тогдашний, столетней давности, опыт к оптимизму не располагает. Как, впрочем, и опыт новейший: 15-летняя «демократическая эпоха» в массовом сознании этого самого демоса (народа), который, по идее, и должен основу этой самой демократии составить, не ассоциируется с какими-то положительными аспектами - типа процветания, благосостояния, уважения к личности, обеспечения справедливости. Скорее возникают ассоциации с воровством на всех уровнях, с беспределом всех властей, разрухой и нищетой. Неудивительно, что слово «демократия» стало в России ругательным.
Участники дискуссии в целом сошлись на том, что наиболее приближенным к смыслу демократического принципа устройства власти - с точки зрения возможности ротации власти, с точки зрения возможности представителей народа хотя бы попытаться попасть в представительные органы власти - был период 1990-1993 года. От первых выборов в местные советы, проведенных без пресловутой шестой статьи Конституции, до расстрела Белого дома в Москве. Правда, в некоторых источниках переломной точкой называют 1996 год, выборы Ельцина президентом на второй срок, когда впервые со всей очевидностью проявилась сокрушающая и зубодробительная сила такого «демократического института», как сочетание финансового и административного ресурса. Так считает, например, Михаил Ходорковский, обстоятельства личной биографии которого прямо побуждают его сегодня серьезно обдумывать житье… Безусловно, «второе издание Ельцина» окончательно перевело демократический процесс в России в разряд рутинной технологической операции - дав, правда, источник приличного дохода не такой уж малочисленной когорте специалистов особого профиля, носящей полуофициальное-полуоскорбительное наименование «пиарщики». Но безусловно, навыки «управления демократией» властная элита начала отрабатывать раньше. И скорее всего, именно конфликт президента с парламентом, Ельцина с Верховным советом, и заставил тех, кто стоял у руля, понять простую вещь: если для тебя власть - это коммерческое предприятие, то оно не может быть поставлено в зависимость от настроений какого-то там народа, который в качестве субъекта этой коммерческой операции не рассматривается. Ну не вызывать же каждый раз президенту танки, если парламент встает в оппозицию: мировое сообщество может не понять. Поэтому процесс обретения демократией управляемости был, скорее всего, неизбежным.
Впрочем, не все согласны с тем, что даже относительный расцвет демократии был в начале 90-х. Сергей Левченко рассказал, как именно в это время, между путчами 1991-го и 1993-го, их, коммунистов, регулярно допрашивали следователи разных уровней, и от какой бы то ни было политической жизни они были весьма жестко отстранены. Надо отметить, что современные коммунисты и сами не в восторге от последних лет КПСС, обоснованно полагая, что эта организация в новейшее время имела мало общего с реальным коммунизмом, социализмом, народной демократией, интересами простых людей и тому подобными вещами, так любимыми пропагандой, а превратилась в совершенно бюрократическую структуру, которая и стала прямой предшественницей тому, что мы имеем сегодня. Так что, похоже, старая распря между коммунистами и антикоммунистами разрешилась в духе «пришел лесник и всех выгнал»: что те, что другие оказались перед лицом оппонента, которому совершенно фиолетовы их теоретические разногласия: у него свои, вполне материальные, коммерческие интересы…
Очевидно, проблемой тех, кто сегодня рассуждает о судьбах демократии в России (да и демократии вообще как понятия), является определенная расщепленность сознания. Ведь демократия - это не самоцель, не самостоятельная ценность, а инструмент, призванный обеспечить… что? Безусловно, свободу. Но вот тут-то мы упираемся в определение самого термина «свобода». Какую свободу, свободу чего желали бы мы видеть? Свободу ворам воровать? Свободу бандитам убивать? Свободу чиновникам относиться к народу как к быдлу? Наверное, всякий защитник демократических ценностей с негодованием возмутится такой интерпретацией «этого сладкого слова - свобода». Но положа руку на сердце: ведь именно такая свобода и возобладала в нашем Отечестве в последние полтора десятилетия. В то же время подлинная свобода - свобода труда и творчества - оказалась в полном загоне.
Все это, видите ль, слова, слова, слова.
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа -
Не все ли нам равно? -
писал почти два столетия назад Пушкин. И приходится признать: мы за эти времена, бурные и интересные (историкам, по преимуществу) в понимании свободы продвинулись не слишком значительно.
Итак, какой же инструмент нам нужен для обеспечения нашей свободы - свободы труда и творчества? Вовсе не факт, что в такой своеобразной стране, как Россия, сгодятся приемы и инструменты, более-менее успешно работающие в Западной Европе или Северной Америке. Впрочем, выше уже сказано и о том, что и там-то различия в демократическом устройстве порой полярно различны - от идеальной «вертикали власти» во Франции до образцово-федералистской Америки. Между прочим, у наших ближайших соседей, например у японцев, уже полвека действует фактически однопартийная система (а сколько копий переломано на эту тему 15-20 лет назад!) - и как бы ничего, уровень народной свободы вполне высок, и экономика работает образцово, и благосостояние населения вполне на мировом уровне.
Добавим сюда еще и такую проблему, как совершенно оголтелый, беспредельный русский индивидуализм… Да-да, в противовес широко расхожему мифу о том, что это якобы на Западе индивидуалисты, а русские-де коллективисты, - дело обстоит прямо обратным образом: это как раз западный человек организован во множество самых различных структур, сызмала приучен подчинять свои устремления и пожелания общественному стандарту. Русский же человек настолько ценит свою независимость, волю, настолько не желает связывать себя обязательствами по отношению к обществу, что даже не желает заниматься формированием органов власти, считая себя независимым от нее, считая ее абсолютно для себя посторонней. Вот в чем, похоже, состоит основная проблема, и вот в чем причина того, что импортные модели организации власти народа, организации контроля за властью со стороны народа с завидной регулярностью терпят полный провал.
Надо признать: мы не сможем пойти по легкому пути, просто заимствовав этот инструмент у ближних или дальних соседей. Их топоры бессильны против наших дубов… Систему народоправства придется создавать нам самим, по нашим собственным лекалам. Именно создавать, целенаправленно и методично, потому что сами по себе, как известно, даже котята не родятся…
* * *
Совсем недавно умер Александр Зиновьев - один из величайших мыслителей нашего века, значение которого до сих пор еще не оценено в должной мере. В последнем своем интервью он сказал: «В России понятия „демократия“ и „свобода“ не имеют никакого смысла». Это совершенно справедливо. Мы говорим о вещах, смысла которых не понимаем сами. Между тем еще Кун Цзы говорил: всякое дело начинается с исправления имен.
