Между русским большинством и православным меньшинством
Отношения церкви и общества протекали в прошедшем году весьма бурно. Начать с того, что на Х Всемирном русском народном соборе была обнародована церковная концепция прав человека, вокруг которой до сих пор бушуют жаркие споры — и консенсуса так и не достигнуто.
Светские правозащитники и группирующиеся вокруг них общественные силы остались при своем мнении, что «контрпродуктивно противопоставлять друг другу права человека и нравственную ответственность личности» и что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью», нисколько при этом не отменяя нравственной ответственности. А идеологи православного лагеря по-прежнему отстаивают ту точку зрения, что «религия больше культуры», посему и в правозащитной сфере нужно ориентироваться не на переменчивое разумение греховного человека (пусть его права и важны) и сиюминутный культурный контекст, а на Слово Божие и очерченные им вечные ценности. Кроме того, они считают неверным понимать права человека – как преимущественно индивидуальные и предлагают противопоставить им групповые права. (Последний пункт, на мой, богословски непросвещенный, впрочем, взгляд, прямо противоречит Слову Божию, которое обращено не к группам, а только и исключительно к личностям.)
Вторым камнем преткновения остаются «Основы православной культуры» (ОПК). И здесь никакого соглашения не достигнуто. Привлеченная к обсуждению вопроса Общественная палата, с одной стороны, поддержала Министерство образования и науки, вынеся вердикт о невозможности обязательных религиозных дисциплин в школе, с другой — пошла довольно неожиданным, хотя и по-своему логичным путем (особенно если учесть, что содержание предмета «ОПК» каждый трактует так, как ему хочется), предложив считать, что преподаваемая в школе «религиозная культура» основана на религиозных мировоззренческих подходах. В результате недовольны все. Представители патриархии и православные активисты увидели в решении палаты очередную атаку на ОПК. Противники всяческих «религий» в школе — наступление клерикализма.
А как же главный наш актор, власть, где она в этом длящемся уже не первый год конфликте? А при своих интересах и, судя по всему, впредь намерена пользоваться церковью и религиозным фактором, когда ей это выгодно, но отнюдь не готова биться за церковные интересы, когда ей это ни к чему. Так, настроения власти, еще совсем недавно вовсю эксплуатировавшей «традиционные духовно-нравственные ценности», явно переменились. Громогласные еще в начале года призывы некоторых политиков к возрождению «идеалов Святой Руси» и пафосные заявления о том, что «нация не может жить без ценностей за пределами земного бытия», к лету поутихли — доказав, очевидно, свою полную бесперспективность в качестве электорального ресурса (ведь как ни бьются православные активисты, скажем, за ОПК, большинство граждан относятся к идее всеобщего преподавания дисциплины весьма скептически, вот и в недавней телепрограмме «К барьеру», посвященной этой теме, победил скептик Ерофеев, а не поборник ОПК Михалков). «Традиционные ценности» спустили с заоблачных высот и стали искать им более земное применение. Президент заговорил о необходимости "бережного отношения к семье и родному очагу", о борьбе с бедностью. А после Кондопоги в ход пошли приманки и вовсе шкурные — интересы «коренных жителей», разгулявшиеся с подачи властей до такой степени, что ко Дню народного единства пришлось их изо всех сил утаптывать и по новой объяснять гражданам, что Россия — многонациональное и многоконфессиональное государство, стремящееся ко всеобщему благоденствию. К этому времени о «Святой Руси» забыли окончательно, вспомнив в очередной раз о демократии, пусть и суверенной.
Тут бы церкви вздохнуть с облегчением — тянуть в рай целое государство, мыслимое ли дело — и вплотную заняться собственным обустройством, проблем-то невпроворот. Множество прорех в церковной системе образования: в семинариях не хватает ни преподавателей, ни учебного материала. Из последних сил выживают воскресные школы и православные гимназии. О них, в частности, говорилось на состоявшемся в ноябре круглом столе «Церковь и дети: поиск новых путей церковной работы с подрастающим поколением в современных условиях», который организовал Патриарший центр духовного развития детей и молодежи, приурочив его к 5-летию входящей в состав центра Школы молодежного служения. И заведующий сектором церковно-приходского образования Отдела катехизации РПЦ иерей Игорь Киреев, и руководитель молодежной школы игумен Петр Мещеринов обратили внимание на то, что при всех достижениях работы с детьми (велики, например, заслуги священников Глеба Каледы и Бориса Нечипорова) до сих пор нет общецерковной концепции по воспитанию детей. Воскресные школы есть в половине московских приходов, но они страдают от нестабильности: нашелся хороший преподаватель — обучение идет, уходит он — и будущее школы неизвестно. Постоянно происходит перезапуск системы, и чтобы решить эту проблему, необходимо подумать о создании рабочих мест для тех, кто трудится в приходском образовании. Ведь за те копейки, что способен наскрести для учителей приход, будут работать или люди, в деньгах не нуждающиеся, или подвижники — и тех, и других, как известно, немного.
Та же беда в православных гимназиях. Причем православные гимназии, в отличие от воскресных школ, даже не фигурируют в Уставе РПЦ, как будто и нет их. В результате гимназии тоже испытывают постоянную нехватку средств (патриархийных денег там до сих пор нет ни копейки), кругом в долгах за аренду помещений и коммунальные услуги, а плата в них так непомерно высока, что большинству православных она не по карману. «Нужно ввести православные гимназии в церковный устав, возродив понятие «епархиальная школа», и разработать целенаправленную политику их развития. Многие эти школы инновационные, их опыт востребован во всей системе образования», — убежденно говорил о. Игорь Киреев.
На круглом столе звучали слова о том, что молодые епископы озабочены проблемами церковного образования, хорошая православная школа, на поступление в которую стоит очередь — это ли не самый действенный миссионерский ход? На самом деле крепкая, соответствующая современным требованиям система церковного образования выгодна всему обществу: грамотные священники — залог здоровья паствы, которая есть неотъемлемая часть этого самого общества. Но создание такой системы невозможно без серьезных финансовых вложений, а львиная доля церковных денег по-прежнему идет мимо.
Недавно РПЦ приобрела в Амстердаме за 1,5 млн евро католический монастырский комплекс Тихелкерк. И там уже открыты воскресная школа, книжная лавка и библиотека. Ну на это, конечно, никаких денег не жалко, это вам не крестьян Тверской губернии окормлять. Ведь русским иммигрантам так хочется «иметь свой храм… общаться на русском языке», рассуждал архиепископ Брюссельский и Бельгийский Симон (англичан из Сурожской епархии выдавливали под тем же лозунгом). Возможно, русские в Амстердаме и приведут с десяток своих детей в эту бриллиантовую школу. А что же два миллиона беспризорных и 770 тысяч сирот у себя дома (не говоря, опять же, о семьях в Тверской, Костромской и прочих областях) — им ни школа, ни библиотека не нужны? Так в России, кого ни возьми, все как один уже богоносцы, чего на них тратиться.
Вот и правозащитный центр при возглавляемом патриархом Всемирном русском народном соборе (ВРНС), созданный в самом конце декабря, в первую очередь озабочен проблемами русских людей на Украине, в Прибалтике (откуда, при всех своих тяжких проблемах, русские отчего-то не спешат возвращаться в Россию). А нарушением прав человека властями внутри страны центр совершенно не озабочен. В нем исходят из того, что «сама власть в нарушениях не заинтересована». Да и потом, «защищая русских» на Украине и в Прибалтике, можно не беспокоиться, что помощи вдруг станут просить нерусские. А внутри страны еще неизвестно, как пойдет. Прицепится какой-нибудь нерусский, того и гляди, грузин, и что, защищай его? Ну уж дудки, ВРНС интересует только большинство, из-за меньшинства он упираться не намерен. Такая вот оригинальная «правозащита».
Впрочем, как же и сомневаться исполнительному директору программ ВРНС Роману Силантьеву во власти, если на работу соборного правозащитного центра получен государственный грант в 700 тыс. рублей? Еще гранты получили православное общество «Радонеж», Союз православных граждан — в общем, «соколы патриархии», решающие в основном не церковные, а политические задачи. Хорошо, что не получили хоругвеносцы, хотя и они не остались без поощрения: главу союза Леонида Симоновича-Никшича патриарх удостоил ордена Святого преподобного Сергия Радонежского. Интересно, что незадолго до этого администрация «Яндекса» закрыла сайт Союза православных хоругвеносцев за размещение «контента, который… пропагандирует ненависть и/или дискриминацию людей по расовому, этническому, половому, религиозному, социальному признакам, содержит оскорбления в адрес конкретных лиц или организаций». Верно, орден хоругвеносцам дали в утешение.
Так что, несмотря на все свои заявления о невмешательстве в политику, церковь все больше вовлекается в нее, становясь инструментом власти и во внешнеполитических баталиях (православные иммигранты должны, судя по всему, стать чем-то вроде пятой колонны на Западе), и внутри страны. Бывший исполнительный секретарь Межрелигиозного совета России Роман Силантьев, который теперь рулит в ВРНС, готов помогать «не заинтересованной в нарушениях» номенклатуре бороться с «ангажированными» правозащитниками, пресс-секретарь Союза православных граждан Кирилл Фролов так яростно боролся с «оранжевой революцией» на Украине, что ему запретили туда въезд.
И власть не остается в долгу: именно они в первую очередь и получают гранты — авось, еще не раз пригодятся. Кстати, победителями конкурса Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков на лучшую программу в области профилактики наркомании стали исключительно православные организации. Не хочу сказать про них ничего плохого, но почему в список не попала ни одна протестантская организация, которые работают и дольше (например, центр «Новая жизнь»), и не менее эффективно?
Создается впечатление, что власть откровенно «покупает» православных, а православная общественность, не та, что сбивается в радикальные союзы, а настоящая, та, что молится и трудится в приходах, учит Слову Божию детей, ухаживает за стариками и больными, кормит бомжей, на собранные по крохам деньги помогает инвалидам и сиротам, да просто честно работает, в конце концов, — та православная общественность молчит. Очевидно, не понимая, что «соколы» и предстают в глазах большинства российских граждан «православной общественностью» — такой «православной общественностью», от которой хочется бежать на край света. Какие уж тут «Основы православной культуры» в школы! Свят-свят, не приведи Господь…
Вот с таким итогом мы и подошли к Новому году, который покажет, удастся ли церкви при столь оригинальном «невмешательстве» сохранить свою самостоятельность или она очень скоро окажется связанной по рукам и ногам.
