Алексей Балабанов: нормы не существует
Режиссер Алексей Балабанов рассказал в преддверии «Кинотавра», где будет показан его «Груз-200», о своем фильме, Ганнибале Лектере, Курилах и икре.
Официальный синопсис одиннадцатого фильма Алексея Балабанова «Груз-200» выглядит так: «СССР. 1984 год. Финал советской эпохи. Провинция. После дискотеки пропадает дочь секретаря райкома партии. Свидетелей нет. Виновные не обнаружены. В этот же вечер в доме на окраине города происходит жестокое убийство. Виновный – хозяин дома. Оба расследования поручены капитану милиции Журову...». Хотя прокат картины начнется лишь 14 июня, а первый официальный показ пройдет в рамках конкурсной программы «Кинотавра», фильм уже стал художественным событием и, одновременно, скандалом, причем по двум причинам. Кого-то поразила экстремальная жесткость картины. Кого-то – реакция профессионального сообщества: совершенно лояльные к любым, даже самым жестоким западным фильмам, прокатные сети испытывали серьезные сомнения относительно «Груза-200», и ни один телеканал до сих пор не купил права на показ.
Когда запускались с «Грузом-200», готовы ли были к тому, что с прокатом возникнут сложности?
Не думаю я про эти вещи никогда. Поэтому про эти вещи лучше не думать, надо делать то, что придумал, и все.
Фильму дали рейтинг «до 21 года»…
Система рейтингов – это вообще глупость. Сейчас девочки в 13–14 лет уже взрослые. Рейтинги дают люди моего возраста или старше, старперы называются, которые ничего уже не понимают. У меня сын сидит в порносайтах – и что?
То есть вы ребенку своему показали бы фильм?
Конечно. У меня младшему 11 лет – и ему показал бы.
Вы как-то говорили в интервью, что снимать фильмы надо для зрителей, то есть молодых людей, которые и ходят в кино. Есть сомнения, что они поймут картину про 1984 год?
Я не знаю пока. Я знаю только, что они пойдут посмотреть. Мне Сельянов сказал, что на Украине молодежь очень хорошо приняла фильм на закрытом просмотре. Не потому, что восемьдесят четвертый год, не потому, что про Советский Союз, а просто им понравилось кино, интересно было. Кино ведь на самом деле абсолютно не скучное. Я удивлюсь, если кто-то уйдет из зала. Я имею в виду, что оно сделано достаточно жестко по структуре. Не Жан-Клод Ван Дамм, который ногами колотит кого-то, другой сюжет, интересный.
А то, что там люди в начале просто сидят и воблу едят, а уже очень страшно – это задумывалось? Эмоция, которую хотелось из зрителя выбить, она как-то формулировалась?
Нет, это просто кино. Очень субъективно все. Кто-то воспримет фильм как жуткий. А один человек сказал мне, что «Груз-200» – это гражданский и духовный подвиг с моей стороны. Я не ожидал такого восприятия фильма. Все субъективно, люди все разные, а кино очень открытое – там нет задачи никакой, никакой политики. Это просто мое ощущение от 1984 года.
Это ощущение из сегодняшнего дня или тогда, будучи 25-летним человеком, вы так же все видели?
Конечно, это мои ощущения того времени. Я ассистентом режиссера пять с половиной лет работал, с 83 года, всю страну объехал. Часть – это мой собственный опыт, часть – это истории, которые рассказывали мне люди. Я ездил три года по Сибири – то есть ездил и по европейской части, но по Сибири интересней, – на восток, Камчатка, Сахалин, Курилы, это другие люди совсем, там по-другому жили. Или на север – Индигирка, по Каме ходил, в Койде с ненцами общался, это другая жизнь.
Родина – понятие только географическое или во времени расположенное тоже? СССР ощущается сейчас как родина?
Я еще раз скажу: тогда я очень много ездил, и тогда это был СССР. У меня мама украинка, то есть я наполовину украинец, хотя Украину сейчас, честно сказать, я сильно не люблю, в теперешнем ее состоянии. Я на Украине много времени провел, у меня бабушка там жила, меня там в пионеры принимали, кино я снял в Киеве. Для меня это моя страна была. В Белоруссии я в армии служил, в Латвии служил, я в Туркмении много времени провел, на Каспии. Я везде был. Это для меня одна страна, все люди говорили по-русски. Чем казах отличается от ненца или татарина? Ненец и татарин – это граждане Российской Федерации, а казах или туркмен – они сейчас за границей находятся. Это, на самом деле, самая плохая вещь, которую сделал Горбачев, на мой взгляд. Они, кстати, стали жить хуже.
Вроде бы Ельцин это сделал…
Да нет, это Горбачев все придумал. Как Хрущев, дурак. Это глупые люди. Хрущев отдал Крым просто так Украине. Какое отношение Севастополь имеет к Украине? Глупость просто. Севастополь всегда был русским городом, там вообще украинского языка не знают. А они ввели сейчас украинский язык по всей территории. А язык – это основа. Я лингвист по первому образованию, так что знаю, что такое язык.
То есть если родился советским, то советский навсегда?
Да.
Телеканалы вроде бы отказались покупать фильм...
А почему они отказались? Я про это ничего не знаю.
Есть предположения?
Я думаю, что это не решенный вопрос, думаю, еще купят. Они же показывают в прайм-тайм фильм, как он называется, про доктора Лектера…
«Ганнибал».
Да, «Ганнибал», где просто он срезает голову, мозги берет, а потом мальчик мозги эти жаренные ест – у меня жену тошнило. Я близко даже к этому не подойду никогда, мое кино просто младенческое по сравнению с этим.
Так чего же они испугались?
Они не испугались. Просто в «Ганнибале» вроде как «про них», а у меня вроде как «про нас». Я думаю, что из-за этого, но вопрос еще не решен, может, все еще встанет на свои места.
Может, очень современным фильм показался?
Но это про восемьдесят четвертый год все-таки. Я снимал про то время и про то ощущение, мы специально создавали костюмы, декорации. Кино-то сделано хорошо, не стыдно, придраться не к чему. И расстрел показан, как расстреливали тогда, в переходах Людей ведь не ставили к стенке, как говорили. Человек просто шел по коридору – и тут стреляли. Я просто это знаю. Там все достоверно, мы к этому стремились, я не думаю, что это современное кино, это кто как воспримет.
От ролей в картине отказались Евгений Миронов, Сергей Маковецкий, Кирилл Пирогов. Понятно, что люди испугались. Только не совсем понятно – чего.
Люди же читают сценарии. Я сценарий пишу для себя, я знаю, какое кино будет, а они-то не знают. Что-то увидели там для себя плохое. Раньше не отказывались. Я не ожидал, например, что Сережа Маковецкий откажется, у нас долгая совместная творческая судьба. С Пироговым я тоже работал… Миронов сразу отказался. Мы знакомы, работали с Женей, он мне как-то помогал с озвучанием. Я не знаю достоверно, но мне передали, что у него такая позиция сейчас: он сказал, что больше не будет сниматься в отрицательных ролях. Американское кино, наверное, как-то влияет. Пирогов просто категорически сказал, что не будет сниматься. Я его долго-долго уговаривал, я ведь роль под него писал.
Вы как-то сказали, что «Груз-200» – это фильм о любви.
Да у меня все фильмы о любви. Нет фильмов не про любовь, жанровых, не жанровых: если есть женщина, значит, есть любовь. В фильме «Жмурки» как-то с женщинами трудно, про мужчин кино, там нет любви. А в остальных фильмах везде есть любовь: и в «Брате» первом, и в «Замке».
Журов (милиционер, похитивший девушку) – он сумасшедший или он просто выбрал свой способ жить?
Конечно, он не сумасшедший, он просто такой. Очень много людей разных, все почему-то мерят штампами, неправильно это. Я столько людей разных видел, абсолютно нормальных, просто по-другому думающих. Это же очень интересно, когда человек другой. Совсем. Вот я, например, другой, чем Валера Тодоровский, тоже режиссер, мы друзья. Он так думает – а я так думаю. Люди по-разному устроены. Вот человек (Журов. – «Газета.Ru») – ну не может он с женщиной быть, у него сознание изменяется, естественно. Но он же все равно любит. В «Про уродов» тоже у меня альтернативная форма любви. Он не псих никакой, он нормальный человек, просто – такой.
Интересно же про разных людей снимать. Я еще раз скажу: я очень много людей видел, много ездил, общался. Раньше ведь с кинематографистами очень активно общались. Кино очень любили, и когда приезжал кинематографист какой-нибудь, ассистент, не ассистент, то водки выпить с тобой просто рвались, угощали и все рассказывали про себя, рубахи рвали. Я столько узнал про людей в это время, поэтому и на курсы пошел, я знал, что смогу про разных людей снимать.
То есть норма – это чушь?
Конечно. Нормы нет. Норма – это такая дорожка, определенная… Вы спрашивали про рейтинги, которые фильмам присваивают – так вот, это такие твердолобые люди, которые шаг вправо, шаг влево побегом считают.
А нормы никакой нет, просто самые интересные люди, они не востребованы. Встречал я человека, он на катере людей возил, интересный такой. Все время спирт пил, все время пьяный, с утра до вечера. Такой яркий человек, столько всего интересного знает! Про него документальный фильм бы снять – все бы смотрели, потому что важно, как он говорит, обороты речи. А человек – ну с кем он общается, просто людей возит. Очень интересно.
А сейчас истории другие?
Дело в том, что я сейчас не езжу, уже не в том возрасте. А надо уехать куда-то далеко. В Петербурге этого нет, а надо уехать на Сахалин или на Курилы. На самом деле у нас огромная страна. Вот мы сидим здесь, как селедки в бочке, а там другое все. Русский север – это другое совсем… Я был в 83-м или 84-м на Курилах, на Итурупе и Шикотане. Там только пограничники были и рыбаки – все. Пограничники свиней разводили, рыбаки рыбу. Они менялись: приезжали пограничники к очередной рыбалке – эти им свинину, а те им кету, простой обмен. Я там икры обожрался – смотреть на нее просто не мог. Рыбаки икру вообще не едят, потому что сколько можно. А свинина для них праздник, на пограничников молились. А пограничники обожали рыбу. Так и жили.
А фильмы, которые вы снимали…
Я не снимал, я ассистентом был.
Ну над которыми вы работали – они есть где-то, их увидеть можно?
Конечно, есть.
По телевизору показывали?
А я не видел. В архивах где-то лежат. Да дерьмо это все было, какое там кино. Режиссеры номенклатурные зарабатывали деньги. Снимают УРС какой-нибудь, где прибрежная торговля с Японией в советское время была. Вот они приезжают и говорят: «Мы снимаем фильм, «Путь к восходу», про землепроходцев, кассету пустую в камеру вставляют, «американка» называется, и начальник местный начинает рассказывать: вот пятилетка у нас, вот мы тут то и се, вот у нас так тут здорово. А режиссер, он же оператор, кнопку нажал и как бы снимает. А потом за маленькие деньги покупает джинсы японские, ботинки, кожаные, там, куртки. Вот и все. Для этого научно-популярное кино тогда снималось, кому это было надо… Единицы были людей, которые делали кино, а остальное все – фуфло.
А про ваши поездки по миру, когда вы переводчиком в армии советским оружием торговали, – про это нет желания снять?
Да про это сняли уже фильм хороший, сериал «Офицеры», как раз все похожее, очень достоверно все.
А выглядит как тюлька.
Да нет, похоже, я посмотрел пару серий – мне понравилось, показалось, что все очень достоверно. Я помню, как в Эфиопии, с Сомали как раз война была, мне один наш сказал, когда мы на джипе ехали: «Ты за водителем сядь…». Я сначала не понял, а потом сообразил – если пальнут, то сначала в водителя-эфиопа. Я сразу ощутил, что такое война. А вообще мы ненадолго приезжали – день, два и все, привезли-увезли, в Африке не сидел, просто летали часто в разные страны.
Это официально все было или официально мы не торговали?
Да нет, конечно. У нас везде было написано «Аэрофлот». У меня в фильме этот самолет афганский, там тоже написано – «Аэрофлот». У нас вся дивизия в Витебске, где я служил, была «Аэрофлот», самолеты Ил-76.
А какое-то личное отношение к оружию есть?
Да нет. Я ножички любил раньше. Мне вот самурайский меч подарили. Бокена – это деревянный, а это катана. Даже не знаю, где он, кажется, родители от детей спрятали, потому что помахать вечно норовят.
А правду говорят, что вы с ножом ходите?
Да нет, конечно. На «Жмурках» мне подарили ножик, ну он взрослый такой, красивый, мы в магазине брали для съемок. Тоже лежит где-то, не знаю даже где.
Как продвигается работа над проектом «Кино»? (новый фильм Алексея Балабанова о школьниках. Основой картины станут любительские фильмы, которые присылают сейчас молодые люди на студию СТВ. Прислано уже более восьмисот. – «Газета.Ru»)
Обычно я сценарии быстро пишу, а тут застрял, еще в феврале должен был сдать. Цельного пока нет ничего – общая структура, куски диалогов. Доделаю все равно.
Интересно то, что ребята присылают?
Очень интересно! Просили маленькие ролики, а многие и по полтора часа присылают. Серьезный у нас потенциал.
Они насмотренные люди?
Нет! Есть, конечно, такие картины, которые копии какие-то, а есть очень хорошие, смешные. Они войдут либо приложением в диск с фильмом, либо выйдут отдельным диском. Но я все равно свое сниму, могу просто чей-то сюжет повторить. Две штуки такие уже есть. Очень талантливые ребята. У меня сын смотрит с удовольствием семнадцатилетний.
Студенты?
Нет, школьники. Есть, конечно, из ВГИКа, но они менее интересные, те, что претендуют на профессионализм, – они слабые. А есть такие интуитивные, спонтанные, у которых сознание другое.
