Русский интернет как яблоко раздора

Дума и российские правозащитники столкнулись лоб в лоб в оценке социальной роли Рунета, российского сегмента Всемирной паутины. Некоторые парламентарии склонны относится к нему, как к птичьему гриппу. Сеть опасна для населения, так как нашпигована экстремистскими сайтами, пропагандирующими идеи ксенофобии, религиозной и этнической нетерпимости, считают они. Отсюда их вывод: российский Интернет нуждается в каком-то надзоре, если не сказать цензуре.

Правозащитники категорически против. Они усматривают в предлагаемых мерах покушение властей на право обмена мнениями в кибернетическом пространстве.

Дебаты вспыхнули после трагического инцидента 11 января, когда 20-летний безработный ворвался в московскую синагогу и ранил ножом около двух десятков верующих, в том числе нескольких иностранцев. На первых допросах молодой человек признал, что находился под влиянием антисемитских сайтов. Кроме того он увлекался компьютерными играми, нацеленными на смакование насилия. В частности, за считанные часы перед нападением набивал себе руку в известной игре-страшилке «Postal», где спятивший почтальон расстреливает и режет всех, кто попадается ему на пути.

Эти откровения преступника натолкнули Павла Крашенинникова, председателя думского комитета по гражданскому и уголовному законодательству, на мысль, что необходимо срочно начать войну с экстремизмом в Интернете. Его комитет решил усовершенствовать уже существующее законодательство, карающее экстремистскую деятельность. Смысл поправок: ужесточить ответственность за использование Сети для пропаганды расовой и религиозной нетерпимости. Наказание за такого рода провинность может составить, по шкале Крашенинникова, до 5 лет тюрьмы.

У парламентария мало сомнений, что именно зловредные сайты вложили в руку подростка нож и толкнули его на штурм синагоги. В своих пояснениях к новому законопроекту Крашенинников настаивал на прямой причинно-следственной связи между атакой и ксенофобской, подстрекательской информацией в Интернете, которую он квалифицировал как «составной фактор преступления».

Депутат прав, но, как представляется, лишь отчасти.

Действительно, первый же запрос в русскоязычную поисковую машину вроде «Яндекса» дает тысячи ссылок на страницы с расистским, антисемитским, шовинистическим содержанием. Эти сайты поражают как накалом злобы, так и своей деловитостью. Они не просто учат ненавидеть людей другого цвета кожи или религии. Они детально инструктируют, как найти экстремистскую организацию, как стать ее членом, где пристрелять свой карабин и, наконец, какие книги читать, чтобы воевать с инородцами и иноверцами не вслепую, а идеологически осознанно.

Влияние этих гигабайтов человеконенавистничества на юные умы усиливается в последние годы стремительным развитием российского сектора Интернета. Страна быстро поднимается вверх в мировом рейтинге «электронной готовности», который ежегодно составляет корпорация IBM совместно с журналом The Economist. Уже к концу 2004 года число Интернет-пользователей в России достигло 17,6 млн и продолжает расти темпами, удивляющими экспертов. В наступившем году правительственная программа «Электронная Россия» предполагает подключить к Интернету не менее 10 тысяч школ, причем пользоваться услугой будут и дети-инвалиды, занимающиеся на дому.

Но чем шире доступ к Сети, тем выше и риск заражения безумием, заставляющим поднять нож на молящихся.

При всем согласии с этим утверждением авторов законопроекта об Интернет-цензуре, многим здесь не совсем понятно, кто и как возьмется сортировать сетевые ресурсы на благонадежные и злокачественные. Тем более отсекать одни от других в тесно сросшемся организме Сети. Благородный порыв Павла Крашенинникова и его единомышленников наверняка упрется в стену ограниченных технических возможностей.

Но главное – в другом. Об этом в своей прямой, чуждой эвфемизмам манере предупреждает Людмила Алексеева, ветеран российского правозащитного движения, председатель московской Хельсинкской группы: «Интернет – это последняя оставшаяся у нас область, свободная для обмена мнениями... Но когда подавляют свободные высказывания, начинаются бунты. И если заткнуть рот всем, в том числе и в Интернете, это неминуемо кончится взрывом».

Против нового законодательства, хотя и в менее категоричной форме выступает также Элла Памфилова, председатель президентского Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. Она тоже убеждена, что российский Интернет отчасти превратился в гигантский мусорный бак, куда сбрасывают все – от детской порнографии до экстремистских призывов. Тем не менее любые запреты в киберпространстве грозят, по ее мнению, прежде всего удушением свободы слова при минимальном эффекте в борьбе с экстремизмом.

Правозащитники призывают не загонять под колпак Сеть, а активнее использовать методы сдерживания, которые дает властям принятый в России в 2002 году Закон о противодействии экстремистской деятельности. Прокуратура и милиция получили тогда полезный инструмент для преследования бритоголовых и прочих ксенофобов, если они берутся за ножи и железные прутья. В национальный милицейский компьютер уже занесены 457 лидеров и активистов молодежных экстремистских группировок, за которыми установлено наблюдение. Министерство печати закрыло 12 расистских газет, несколько очистив таким образом нравственную атмосферу общества.

Этот недолгий, но трудный опыт убеждает: простых мер против ксенофобии и нетерпимости нет.

Политический обозреватель Владимир Симонов.