Ушел из жизни Александр Пятигорский

Александр Моисеевич Пятигорский (1929-2009), писатель, философ, филолог, политический мыслитель...

Прожил на редкость счастливую жизнь. Он задевал, раздражал, будоражил. Но нередко потом это раздражение, вызванное им беспокойство перерастало в цепкую привязанность.

Так происходило не раз. Московское довоенное детство. Пречистенка. Старая школа «с традициями». Дважды выгоняли за полную неуспеваемость по всем негуманитарным предметам. Выгоняли не просто, а с громкими скандалами, сопутствующими очередной истории. Война. Эвакуация. Снова возвращение в Москву. И долгая привязанность к школе, в конце концов. Окончив философский факультет МГУ, учительствовал четыре года в средней школе на Волге, в Сталинграде. Преподавал историю от шестого класса до десятого. «Там я стал на всю жизнь учителем».

Тогдашний опыт послевоенного философского факультета, по всей видимости, уникален. Факультет по своему устройству и преподавательскому составу, да и атмосфере не сравним был ни с одним гуманитарным факультетом: работали там легендарные личности. Но в единое целое их связывало редкое владение речью. Поколения менялись, а их принадлежность общему кругу определялась одним общим свойством, – все они были гениальные собеседники: Эвальд Ильенков, Георгий Щедровицкий, Александр Зиновьев … «больные, здоровые, молодые, старые, пьяные, трезвые (всё бывало) – как они говорили! В них уже была речь».

Александр Пятигорский вспоминал Аверинцева: что поделаешь, лучше всего на русском языке говорят и пишут либо иноземцы, либо заики. Так и случилось. Еще двое близких: Мераб Мамардашвили, наделенный отвратительной дикцией, и Юрий Лотман, заиканье которого сглаживалось и уходило, когда он выступал публично.

В 1963 Лотман пригласил Александра Моисеевича в Тарту для участия в семиотических исследованиях. К этому времени Пятигорский уже защитил кандидатскую диссертацию «Из истории средневековой тамильской литературы», семь лет проработал в Институте Востоковедения РАН под началом Юрия Рериха и считал себя его учеником, написал «Тамильско-русский словарь» (М., 1960. В соавторстве с Г.И. Рудиным), «Материалы по истории индийской философии» (М., 1962).

В 1960-е шли две активные жизни. Параллельно. Нет, вместе. Одна оплодотворяла другую, потому что нельзя было заниматься наукой, «не чувствуя себя полноценным гражданином». Исследования истории буддизма в «контексте Пятигорского» имели самое непосредственное отношение к политическому действию. В эти годы он не просто инакомыслящий, не просто «кухонный интеллигент», он активный правозащитник и участник того костра политической эпистолярии, что разгорелся в СССР в ту пору. На его счету подписанное письмо о нарушениях прав и свобод в СССР, адресованное Будапештскому совещанию коммунистических и рабочих партий; обращение в Генпрокуратуру СССР с письмом в защиту Гинзбурга, участие в первом митинге правозащитников на Пушкинской площади в Москве в защиту Синявского и Даниэля (1965). Именно тогда в университетско-диссидентской практике складывалась его концепция политической философии как интеллектуального поступка, как речевого акта, высказывания, приравненного к политическому действию.

В 1970-х дальнейшее пребывание в Советском Союзе стало невозможным. Когда уже перед отъездом Александр Моисеевич полуслучайно зашел на философский факультет, то долго не мог избавиться от потрясения: кругом почти полная немота, отсутствие диалога! Поразило, насколько точно сбылось предсказание Мандельштама, – отлучение от языка, онемение означало разрыв в истории. На этот языковой нигилизм понадобилось всего лишь три десятка лет.

В 1974 – эмиграция. Сначала ФРГ. Потом профессорство в Лондонском университете. Позднее Америка. Увлекательные путешествия по университетским кафедрам, кампусам, библиотекам, архивам. Бесконечное интеллектуальное приключение, претворяемое в текстах. Он пишет легко, свободно, много. Снова Великобритания. Там комфортно, потому что Англия – актерская страна, где поразительным образом сочетается веками отшлифованная культура диалога, устная и письменная речь. Пятигорский – величайший актер, кудесник стиля, чувствовал себя там в своей тарелке.

Диапазон сочинений поистине головокружительный. Перечень работ, далеко не полный: Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. Иерусалим: Малер, 1982 (в соавторстве с Мамардашвили); Буддистская философия: Очерки и исследования. Лондон, 1984; Избранные труды. М.: Языки русской культуры, 1996; Мифологические размышления. М.: Языки русской культуры, 1996; Непрекращаемый разговор. СПб.: Азбука-классика, 2004. Печатался как публицист и культуролог в журналах «Континент», «Синтаксис», «Время и мы», «Форум», «Новый круг». Публикует также прозу: Философия одного переулка. Роман. Вспомнишь странного человека. Роман. - «Urbi». № 5. 1995; отд. Издание: М.: НЛО, 1999; Рассказы и сны. М.: НЛО, 2001; Философия одного переулка. Древний Человек в Городе: Романы. М.: НЛО, 2005.

Успех, давно сложился круг фанатов. Урожай премий 2000-х - Андрея Белого, журнала «Октябрь» (2001)…

«Мой ближайший друг и крестный отец в писательстве, увы, покойный, - Андрей Сергеев. Он жил профессионально в русском языке. Я помню, как он мне читал выдержки, еще за десятилетия, ненаписанного. И я решил, что первый роман никогда не опубликую, не дав его на прочтение Андрею».

Пятигорский – художник в науке, проза всегда неожиданно и властно прорастает в его текстах, подчиняя мысль.

В 2006 Александр Моисеевич впервые после долгого перерыва в Москве прочитал курс, посвященный осмыслению современной политической ситуации. Для многих это событие стало острой интеллектуальной провокацией…

Что бы ни делал Пятигорский – выступал ли, объяснял публично свои идеи, колдовал ли с романным сюжетом, он на наших глазах создавал свой язык. И при этом был абсолютно счастлив и заражал этой радостью тех, кто оказывался рядом. Он был живой. Заражающий и заряжающий. Неканонический. Неправильный. Вне правил. Таким и останется в нашей памяти.