Дай мне исчезнуть в чёрной мгле... Лучшее от Саши Чёрного к юбилею остроумного пессимиста
Есть ум скептический, критический, практический, иронический...
Глупость – только одна.
Саша Чёрный
Он родился в царской Одессе, публиковаться начал в санкт-петербургских журналах, после революции эмигрировал в Европу, умер во Франции в собственном доме, который построил за три года до смерти, а в России был впервые издан лишь в 1990‑е годы.
13 октября литературный мир отмечает 145‑летие со дня рождения выдающегося русского поэта и прозаика Александра Гликберга, вошедшего в историю под псевдонимом Саша Чёрный.
Родился будущий автор сатирических стихотворных фельетонов и эпиграмм, популярных детских книг и поэмы «Кому в эмиграции жить хорошо» 3 (15) октября 1880 года в зажиточной одесской многодетной еврейской семье.
Первое сатирическое стихотворение, написанное под псевдонимом Саша Чёрный, привело к закрытию журнала, где оно было напечатано, а его первый поэтический сборник «Разные мотивы» был запрещён цензурой. Тем не менее Саша Чёрный быстро стал невероятно популярным, его стихи публиковались во многих газетах и журналах.
С 1920 года Александр Гликберг с женой жили в Берлине, с 1924‑го – в Париже, с 1929‑го – в собственном доме на юге Франции. В Европе литератор работал в русскоязычных журналах, возглавлял отдел сатиры и юмора еженедельника «Иллюстрированная Россия», издавал сборники стихов и прозы, а также детские книги «Сон профессора Патрашкина», «Дневник фокса Микки», «Кошачья санатория», «Румяная книжка», «Белка-мореплавательница».
Скончался Саша Чёрный 5 августа 1932 года на 52 году жизни от сердечного приступа. Его могила на кладбище Ле‑Лаванду была утеряна. Сейчас о том, что там похоронен знаменитый поэт, напоминает лишь памятная доска.
Мемориальная доска на кладбище Ле-Лаванду. Установлена в 1978 году
Юбилеи поэтов и писателей мы традиционно отмечаем публикацией цитат из их произведений. Сегодня это подборка из сатирических стихотворений и остроумной прозы Саши Чёрного.
Мы культурны: чистим зубы,
Рот и оба сапога.
В письмах вежливы сугубо –
«Ваш покорнейший слуга».
Отчего ж при всяком споре,
Доведённом до конца,
Вместо умного отпора
Мы с бессилием глупца,
Подражая папуасам,
Бьём друг друга по мордасам?
Правда, чаще – языком,
Но больней, чем кулаком...
Глупость все ценности превращает в карикатуры: вместо гордости у неё – наглость, вместо общественности – стадность, вместо искусства – любительство, вместо любви – флирт, вместо славы – успех...
Из веры, книг и жизни,
Из мрака и сомненья
Мы строим год за годом
Своё мировоззренье...
Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет – то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ...
А вопросы... Вопросы не знают ответа –
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.
Если в концерте во время паузы, выдерживаемой оркестром, вдруг раздадутся оглушительно-наглые хлопки – знай, это дурак.
Одни кричат: «Что форма? Пустяки!
Когда в хрусталь налить навозной жижи
Не станет ли хрусталь безмерно ниже?»
Другие возражают: «Дураки!
И лучшего вина в ночном сосуде
Не станут пить порядочные люди».
Им спора не решить... А жаль!
Ведь можно наливать... вино в хрусталь.
Ослу образованье дали.
Он стал умней? Едва ли.
Но раньше, как осёл,
Он просто чушь порол,
А нынче, – ах, злодей, –
Он с важностью педанта,
При каждой глупости своей
Ссылается на Канта.
Глупого мужчину всегда можно узнать по глупым глазам. Но женские глаза... Чёрт их знает! Не то глубина – не то томность; не то мысль – не то любопытство... и вдруг дура!
Умный слушал терпеливо
Излиянья дурака:
«Не затем ли жизнь тосклива,
И бесцветна, и дика,
Что вокруг, в конце концов,
Слишком много дураков?»
Но, скрывая желчный смех,
Умный думал, свирепея:
«Он считает только тех,
Кто его ещё глупее, –
«Слишком много» для него...
Ну а мне-то каково?»
Создатель мой! Спасибо за весну!
Я думал, что она не возвратится,-
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми...
В кого б влюбиться, чёрт возьми?
Если бы Марфа Посадница была жива, она бы, пожалуй, не записалась в конституционно-демократическую партию.
В литературном прейскуранте
Я занесен на скорбный лист:
«Нельзя, мол, отказать в таланте,
Но безнадежный пессимист».
Ветерок с Бульвар-Мишеля
Сладострастно дует в грудь...
За квартиру он не платит, –
Отчего ж ему не дуть.
На булонском на пруде
Лебедь дрыхнет на воде,
Надо б с энтих лебедей
Драть налоги, как с людей...
Драка в парламенте столь же нелепа, как словесная дискуссия боксёров.
Два боксёра друг другу расквасили рыло,
И один закачался, икнул и упал,
А другой дожидался корректно и мило,
Чтоб упавший коллега очнулся и встал...
У поэта умерла жена...
Он её любил сильнее гонорара!
Скорбь его была безумна и страшна –
Но поэт не умер от удара.
После похорон пришел домой – до дна
Весь охвачен новым впечатленьем –
И спеша родил стихотворенье:
«У поэта умерла жена».
Что такое министерская добродетель? – Сие необъяснимо, ибо никто никогда таковой не видал.
Ты, читатель, улыбнулся?
Это, милый, всё, что надо,
Потому что без улыбки
Человек противней гада.
Благодарю тебя, мой Боже,
Что смертный час, гроза глупцов,
Из разлагающейся кожи
Исторгнет дух в конце концов.
И вот тогда, молю беззвучно,
Дай мне исчезнуть в чёрной мгле –
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.
Фото: nasledie30.tmweb.ru
_04131713_b.jpg)
