«Приоритеты» добития образования»
Концепция модернизации российского образования на период до 2010 года, принятая на заседании Госсовета в августе 2001 года, основными целями развития образования определила повышение его качества, доступности, эффективности.
В декабре 2004 года министр образования и науки А. А. Фурсенко представил на заседании Правительства РФ проект документа «О приоритетных направлениях развития образовательной системы РФ», в котором конкретизированы пути достижения поставленных в Концепции целей. По меткому выражению профессора МГУ им. Ломоносова И. И. Мельникова, на протяжении многих лет возглавлявшего Комитет Госдумы по образованию и науке, если Концепция 2001 года «возвращала государство в образование», то документ 2004 года представляет «второй исход государства из образования».
Основополагающая идея «приоритетных направлений», в результате которой вектор участия государства в образовании поменялся на противоположный, очень проста: образование объявляется услугой, за услугу надо платить, отсюда образование — это бизнес.
По данным г-на Фурсенко, мировой образовательный рынок — это более 50 млрд. долларов, и чтобы в нем поучаствовать «от термина „бесплатное образование“ надо уходить». Так господин министр отметился в кампании, которую СМИ проводят последние 15 лет, по вбиванию в наши незрелые, неразумные головы, что «за все надо платить», «все покупается и продается», «бесплатный сыр…». Отказ от бесплатного образования, даже частичный, противоречит Конституции РФ, идет вразрез с мировой практикой. И это главная социальная, а потому имеющая непосредственное отношение к профсоюзам, проблема предлагаемой реформы образования.
Станет ли жить лучше педагог, учитель, профессор? Будет ли их труд достойно оценен обществом, государством? На эти «профсоюзные» вопросы, «приоритетные направления» ответа не дают. Но есть главный вопрос: достигаются ли предложенными мерами основополагающие цели модернизации образования — качество, доступность, эффективность? Попробуем с этим разобраться.
Так, для достижения «доступности» предлагается ввести предшкольное образование, увеличив до 12 лет среднее. Но два года «предшколы» — это обычное дошкольное воспитание, которое ни в одной стране мира не входит в школьную систему. Два последних года старшей школы не будут являться обязательными, так как по Конституции РФ обязательной является только основная школа. Таким образом, нам предлагают вернуться к десятилетней школе при обязательной восьмилетке.
Для «доступности» же предлагается снизить нагрузку в школах за счет урезания на 25% базисного учебного плана, в соответствии с которым проводится бюджетное финансирование школы, в том числе начисление заработной платы учителям. Но уже сегодня в России количество уроков с обязательным содержанием за период обязательного школьного обучения почти в два раза меньше, чем в Юго-Восточной Азии, в 1,4 раза меньше, чем в Западной Европе, в 1,3 раза меньше, чем в США и Канаде. А по количеству всех уроков за тот же период разрыв еще больше (см. газету «Мой профсоюз», № 5 от 10.02.05).
Мало того, что в России самая низкая школьная учебная нагрузка среди цивилизованных стран, так хотят сократить обязательное бесплатное образование еще на 25 процентов. Но есть варианты: вы хотите, чтобы ваши дети получали приличное образование? Придется заплатить. Таким образом, будет происходить увеличение платных образовательных услуг, что сделает обучение платным даже в основной школе.
И, наконец, предполагается введение обязательной общенациональной системы оценки качества знаний через тестирование — единый государственный экзамен, который должен служить пропуском в вуз для тех, кто его успешно сдал. По мнению разработчиков, именно здесь сработает «доступность» получения высшего образования. Однако эта «доступность» опять упирается в финансовые возможности тех, кто сначала сможет оплатить платные образовательные услуги в школе (см. выше), а потом качественную подготовку к ЕГЭ. А последняя неизбежно вытекает из того, что переход к ЕГЭ — это не просто изменение формы проверки знаний — от традиционных экзаменов к тестированию, а изменение самого процесса обучения, получения знаний.
Учителю для подготовки школьников к тестированию совершенно не требуется развивать у своих подопечных творческие способности, учить думать и анализировать. Ученику достаточно будет вызубрить готовые ответы на вопросы теста, а не приходить к ним в результате поиска. Да, самые трудные задания ЕГЭ носят творческий характер для самых способных и талантливых. Или для тех, кто сможет дополнительно оплатить специальную подготовку к выполнению названных заданий. Это к вопросу о «доступности». Но учитель будет опираться при обучении на детей со средними способностями, которые составляют подавляющее большинство учащихся (речь не идет о спецшколе, куда принимают по конкурсу) и будет готовить «середняков» именно к тестированию.
Заметим, что переход в Америке к оценке знаний через национальное тестирование привел к тому, что в конце прошлого века была создана общенациональная комиссия США по образованию, которая сформулировала круг проблем, которые старшеклассник должен уметь решать при поступлении в университет. Главное требование при этом, например, по математике — умение число «111» разделить на три без компьютера (см. «Науки и жизнь», № 12, 2000, В. Арнольд). А в Париже, в Университете Пьера и Марии Кюри («ParisVI»), среди 250 первокурсников, сдавших БАК (аналог ЕГЭ), в котором приоритет отдается математике и физике, ни один человек в течение последних пяти лет не смог ответить на вопрос: кто может объяснить, почему синус 30 градусов равен1/2? По их мнению, сам вопрос лишен смысла. («Науки и жизнь», № 12, 2004, В. Доценко.) И первый, и второй пример — прямое следствие того, что в школе при подготовке к общенациональному тестированию думать уже отучили.
Таким образом, переход к ЕГЭ несет в себе определенную государственную установку — обществу нужны хорошие исполнители. А тот, кто умеет думать — государству просто опасен!
Еще одно предложение реформаторов — переход на двухуровневую систему подготовки «бакалавр — магистр». Это объясняется необходимостью повысить качество образования. Понятно, что переход к бакалавриату (3–4 года обучения) понизит уровень подготовки и конкурентоспособности бакалавров по сравнению с пятилетней подготовкой специалистов. И доказательством тому служит тот факт, что наши инженеры и ученые, не находя спроса по своим специальностям на российском рынке труда, прекрасно конкурируют с западными коллегами и в США, и в Европе, и в Юго-Восточной Азии.
И здесь трудно не согласиться с утверждением Ю. М. Лужкова: «Главная проблема современного российского образования состоит в том, что оно лучше, чем это сегодня нужно экономике» (Ю. М. Лужков «Развитие капитализма в России», М. 2005).
Возможно, по новым специальностям, таким как политология, менеджмент и т.д., по которым у нас раньше просто не готовили, и достаточно 3 — 4-летней подготовки, но бакалавры по техническим и научным направлениям — «это лаборанты для зарубежных лабораторий» (В. А. Садовчничий, ректор МГУ им. Ломоносова). И, видимо, только магистры (коих будет не более 20 процентов от получивших диплом бакалавра) и уже на платной основе, смогут получить высококачественное полноценное образование, если их будет кому учить.
Мы не ставили перед собой задачу — рассмотреть все опасные и неприемлемые новации в образовании, которые содержит проект документа «О приоритетных направлениях…», подготовленный в Министерстве образования и науки РФ. Не рассматривали, в частности, изменение статуса государственных и муниципальных образовательных учреждений на АУ и ГАНО, передачу на бюджеты регионов ПТУ и ссузов, введение образовательных ваучеров, приватизацию образовательных учреждений и т.д. Но даже из рассмотренного выше с неизбежностью следует, что истинными целями реформы образования являются: 1) его коммерциализация; 2) понижение качества образования и его доступности для подавляющего большинства граждан России.
Владимир Юдин, зам. председателя Московской городской организации профсоюза работников народного образования и науки РФ, Институт Коллективное действие
