Как драконы стали смертными
Изучая сохранившиеся монгольские мифы, антропологи поняли, что научное знание цивилизованного человека и магические верования дикаря отлично дополняют друг друга.
Во время одной из наших недавних фольклорных экспедиций в Монголию мы спросили у старика-монгола, откуда возникает молния. «От разряда электричества. Этому в школе учат», — ответил он. «А разряд откуда?» — «От столкновения двух драконов».
Казалось бы, благодаря школьному образованию в картину мира современных людей давно прокралось научное знание. И в этом смысле сбылись прогнозы Джеймса Фрэзера, британского антрополога и фольклориста, одного из первых исследователей мифа и ритуала. Он полагал, что сначала магия сменяется религией, а потом религия — наукой, то есть знаниями о законах природы. Вслед за ним французский антрополог Люсьен Леви-Брюль придумал, как объяснить разницу между цивилизованными народами и дикарями. «Чем мы от них отличаемся?» — это был главный вопрос, волнующий представителей европейской цивилизации со времен Великих географических открытий. Устройство обществ, жилища и одежда — все это уже было хорошо описано, но на самом деле всех волновали — в терминах литературы XIX века — «различия духа».
Теория Леви-Брюля гласила, что у человека первобытного, в отличие от представителей европейской цивилизации, мышление не логическое и не рациональное. Именно поэтому человек первобытный оперирует магией, а человек современный — данными, полученными научным путем. С тех пор любой профессиональный охотник за мифами (так красиво можно было бы обозначить деятельность антрополога) отделял научное знание от знания мифологического, носителями которого являются представители изучаемой культуры.
В рамках концепций Фрэзера и Леви-Брюля, которые противопоставляли носителей мифов цивилизованным людям, мы должны были бы предположить, что наши монгольские информанты будут или транслировать научное знание, или, наоборот, отрицать его. Но в экспедициях мы увидели, как школьная наука не разрушает, а укрепляет их традиционные представления о мироустройстве.
Школьное природоведение дает схему, с помощью которой удобно описывать многие процессы: извержения вулканов и землетрясения, круговорот воды в природе, атмосферные явления и смену времен года. А мифологическое знание встраивает в эти схемы привычный для носителей традиции материал. Так, местные охотно рассказывали нам, что человек произошел от обезьяны, уточняя, что имеется в виду брак царя обезьян с горной ведьмой.
Монгольский миф о драконах впервые описал персидский историограф Рашид ад-Дин в XIV веке: «У монголов же считается, что молния исходит от некоего животного, подобного дракону, и в их областях жители видят своими глазами, как оно падает с неба на землю, бьет по земле хвостом и извивается, а из его пасти извергается пламя». В традиционной мифологии все существа бессмертны и их жизнь не подчиняется законам биологии. Но представление о драконах на наших глазах сдвигается от мифа к почти школьной науке. Современные монголы, живущие в Гоби, не только слышали об упавших драконах, но и видели их останки: «Вот в Гоби находят кости гигантских змей. Это драконы, когда старели, падали с неба и умирали», — говорили они нам. Значит, у драконов появился цикл жизни. Как и настоящим животным, им необходимо впадать в спячку зимой: для этого, рассказывают монголы, драконы становятся маленькими и уютно устраиваются на зимовку в колодцах (драконы ведь повелители вод, а в Гоби вода бывает только в колодцах). Иногда к колодцам подкрадываются китайцы и выманивают драконов на нюхательный табак... Но это совсем другая история.
