Свобода слова попала под cкорый суд?

Так называемые `чеченские страницы` были закрыты в Финляндии на прошлой неделе. Формально это произошло по доброй воле, но, с другой стороны, `добровольность, собственная инициатива` - понятия, пожалуй, довольно растяжимые, если принять во внимание, что представители госбезопасности (Финляндии) несколько раз настоятельно рекомендовали закрыть страницы.

Министр иностранных дел Эркки Туомиоя пишет на своем сайте, что, получив информацию о начале функционирования таких страниц, `мы незамедлительно приступили к действиям для их закрытия`.

Исполняющий обязанности руководителя финляндской полиции госбезопасности Ханну Мойланен сообщил, со своей стороны, что мероприятия полиции госбезопасности получили поддержку правительства на высоком уровне (см. газету `Хельсингин Саномат` от 14.10.2004).

Никто не указал, да и не пытался указать, что конкретно в содержании страниц является нарушением закона. По информации, опубликованной в прессе, работники фирмы TeliaSonera понаблюдали за страницами ровно сутки - 24 часа - и не нашли признаков, основываясь на которых страницы надо было бы закрыть.

Да я и сам уловил, беседуя с полицейскими - представителями госбезопасности, что у них нет четкого представления о различиях между публикацией новостей и выражением мнений. Они также не уяснили суть отношений между так называемыми чат-страницами и сетевым изданием в свете закона о свободе слова.

Все это затрагивает свободу слова. Свобода слова предусматривает, конечно, и определенные ограничения: в законе есть установления о преследовании за нарушения закона о свободе слова. Запрещено разжигать межнациональную рознь, необходимо уважать права и честь личности и т.д. Предварительной цензуры в Финляндии не существует.

По моим представлениям, подобные вопросы не входят в компетенцию министерства иностранных дел, но, по-видимому, эта сфера подпадает под функции министерства внутренних дел и министерства юстиции.

Если работающие в этих министерствах чиновники узнают о возможном нарушении закона, гарантирующего свободу слова, то они должны расследовать это дело, может быть - выдвинуть обвинение, и, в итоге, суд примет решение о том, как квалифицировать произошедшее, т.е. признает или не признает состав преступления.

Но данная схема не была в этом случае применена: вопрос был рассмотрен в ускоренном судебном варианте. Министр иностранных дел принял решение о том, что нарушение закона имеет место, и сотрудникам полиции оставалось только привести приговор в исполнение незамедлительно.

Исполняющий обязанности шефа полиции госбезопасности заявил, что `в данном случае речь идет о деятельности, которая, учитывая международные рамки, определенным образом неблагоприятна Финляндии`. Если перевести на более понятный язык, то это означает коротко говоря: России это не нравится.

Министр иностранных дел пишет на своем сайте, что реакция России на появление подобных страниц была бы обоснованной и понятной другим, но Финляндия успела предусмотреть такую возможную реакцию. Не `финляндизация` ли это сегодняшнего дня, а ведь этот термин появился в те годы, когда на мировой арене было два германских государства и СССР был в силе?

Климат в СМИ России заметно похолодел, стал более негативным за последние годы. Все телевизионные каналы - под контролем государства, как и почти все радиостанции и печатные издания. Свободы слова в западном понимании там нет, гласность осталась в истории.

Правильно ли то, что мы в Финляндии, на нашей территории чиним препятствия для осуществления свободы слова в России? Или это определенный сигнал, который наш министр иностранных дел хотел бы направить России: пусть будет по-вашему как в России, так и в Финляндии?

Многие другие государства Европы пытаются повлиять на развитие России совершенно другими, противоположными способами.

Кроме юридического и политического аспекта у этого случая есть и моральная сторона. В Чечне продолжается геноцид. Происходит гуманитарная катастрофа, подобной которой по масштабам не было в послевоенной Европе.

По данным правозащитных организаций, почти треть чеченцев - примерно 250 тысяч - погибла, а половина оставшихся в живых живут как беженцы за пределами границ своей страны.

По некоторым подсчетам, среди погибших - более 40 тысяч детей, то есть в сто раз больше, чем погибло детей в Беслане. Я считаю, что в моральном плане вряд ли справедливо лишать этих людей возможности высказывать свое мнение, чтобы их голос был услышан.

Микаэль Стурше, оператор сервера, на котором действовал в Финляндии сайт `Кавказ-центра`.